Оживший покойник - Анатолий Леонов (2019)

Английский посланник Джон Уильям Меррик, называемый русскими, на дух не переносящими иноземные имена, Иваном Ульяновичем, вышел из толпы вельмож и тут же стал совершать замысловатые па церемониальных поклонов, старательно подметая пол пышным страусиным плюмажем широкополой шляпы. Его секретарь Ричард Свифт, шедший немного позади, совершал все те же нелепые, с точки зрения наблюдавших за ними бояр, прыжки и ужимки, что и его начальник, но с гораздо меньшим мастерством, поскольку еще нес на вытянутых руках большую бумажную коробку, покрытую платком из красной тафты.

– Ну, говори, коль есть что, – не выдержал царь, когда наконец поклоны закончились.

– Ваше величество, – воскликнул Меррик, льстиво улыбаясь, – услышав, о чем здесь спорят эти джентльмены, я не смог оставаться в стороне и решил внести немного ясности в события. В Европе все знают, какие исключительные и глубокие чувства мы, англичане, питаем к Державе вашей. Я бы назвал это чувство любовью, если бы не боялся высокопарных слов. Поверьте старому Джону, государь, англичане – самые верные и преданные друзья. Вот доказательство того, что спокойствие и мир в Русском государстве для нас важнее общественного мнения на Западе. Мистер Свифт, будьте любезны…

Ходульный Свифт на негнущихся ногах подошел к Меррику, держа коробку перед собой. Меррик, словно ярмарочный факир, одним движением снял крышку с коробки вместе с красным платком. Народ в церкви ахнул и перекрестился. На поддоне лежала отрубленная голова капитана Маржарета. Открытый рот с высунутым сизым языком и вылезшие из орбит помутневшие глаза выглядели отвратительно и жутко.

Царь осмотрел нежданный подарок любезного англичанина и брезгливо поморщился.

– Убери это с глаз моих, посол. Ты в храме Божьем, а не в мясной лавке. Может, у вас в Европе и принято такие подарки в церкви дарить, у нас же подобный обычай почитается варварством, достойным одних лишь дикарей. Да и не кажется тебе, Иван Ульянович, что пользы от него живым для нас куда больше было бы?

Джон Меррик бесстрастно набросил платок обратно на голову капитана, сделав секретарю знак удалиться.

– Это был хороший воин, – спокойно ответил он. – Его трудно было взять живым. Но можно ли, ваше величество, учитывая столь дружеское расположение английской торговой компании, рассчитывать ей на торговые концессии по Волге и допуск к торговле с Китаем, на поиски путей к которому мы потратили уже более ста тысяч рублей золотом. Нам грозит полное разорение, если…

Михаил изумился такой наглости англичанина, пришедшего торговаться в Божий храм. Он нетерпеливо остановил поток красноречия посланника, жестко выставив перед собой ладонь, и раздраженно произнес:

– Не самое удачное время, посол. Поговорим с тобой позже.

Как только Меррик удалился вслед за своим секретарем, царь осмотрел своих вельмож и сухо спросил:

– Ну, кто еще хочет слово молвить или нет больше таких?

Народ в церкви безмолвствовал. Слышалось только шуршание одежд, чье-то тяжелое сопение с клироса и тихое покашливание кого-то, стоящего за массивным пилоном. Приободренный общим молчанием и видом отрезанной головы Маржарета, Салтыков вновь сменил поведение. Он ударил себя кулаком в грудь и воскликнул голосом, полным оскорбленного достоинства:

– Ты видишь, государь, оговорили меня, воры. Погубить хотели, а почему? Потому что крамольники! У меня на них листы допросные с показаниями сообщников есть, а у них на меня, кроме домыслов и подлой лжи, нет ничего. Это заговор, государь, против тебя, и я лично раскрыл его!

Произнося эту филиппику, Салтыков, видимо, все больше убеждался в своей правоте и неуязвимости. Плечи его расправились. Драная борода распушилась, как павлиний хвост. На губах играла самоуверенная ухмылка, которая, впрочем, сразу исчезла, как только заговорил отец Феона.