Оживший покойник - Анатолий Леонов (2019)

Ошарашенный Маврикий остался стоять у поваленного дерева, силясь понять, шутил сейчас отец Прокопий по своей привычке или правду говорил. Придя в себя и растерянно оглядевшись, он поспешно сорвался с места, неуклюже, вприпрыжку догнал старца и, взяв его под локоть, степенно пошел рядом. Отец Феона, посмотрев назад, ободряюще кивнул своим спутникам и запел старый церковный распев «С нами Бог» несильным, но красивым, хорошо поставленным голосом. Старец Прокопий и послушник Маврикий тут же подхватили распев, привычно пристроившись вторыми голосами. Три инока шли по пустынной, плотно укатанной дороге к виднеющемуся вдали белоснежному Авраамиево-Городецкому монастырю. Шли за молитвой, покоем и отдыхом, даже не подозревая, какие страшные и удивительные приключения ожидали их впереди.

Как только троица иноков скрылась за поворотом, из леса на дорогу выехал всадник на кауром жеребце, одетый как оберст польского драгунского полка. По обе стороны его лошади, держась за стремена, бежали два польских пехотинца с мушкетами на плечах. Видимо, привычные к такому способу передвижения, они быстро преодолели небольшой подъем и исчезли в противоположном от ушедших монахов направлении. Впрочем, сильно устать они вряд ли могли, потому что через пару верст, свернув с проезжей дороги, они прибыли в небольшой военный лагерь, разбитый посередине старого гая. Два десятка стрельцов, одетых в вишневые кафтаны с черными петлицами, встретили их как старых приятелей, никак не реагируя на странную форму. Драгун меж тем оставил лошадь на попечение подбежавшего конюха и неуверенной походкой направился к находящемуся на некотором отдалении от общей группы человеку в темной епанче с большим капюшоном, совершенно скрывавшим его лицо. Человек сидел, прислонившись спиной к старому дубу, не шевелясь, точно каменный истукан, но, увидев приближающегося драгуна, он повернул к нему голову и, подняв руку в черной перчатке, отороченной фламандским кружевом, поманил его пальцем. По лицу драгуна было видно, что этот жест не сулил ему ничего хорошего.

Глава 3. Монастырское утро

Лет за триста до появления на берегах Чухломского озера наших героев пришел туда инок Авраамий. Был тот инок учеником преподобного «игумена всея Руси» Сергия Радонежского, который и постриг его в монашество, а по прошествии нескольких лет благословил на исхождение в пустынные места для уединенной жизни. И так сложилось, что каждое место своего пребывания отшельник Авраамий ознаменовывал созданием нового монастыря. До того момента, как оказался будущий святой на безлюдной дороге из Солигалича в Чухлому, было на его счету уже три Пустыни. Здесь же увидел он на горе давно заброшенное «чухонское» городище, и так это место понравилось преподобному, что основал он на нем свою последнюю обитель. Здесь и умер, и погребен был у алтаря Покровского храма.

Со временем Свято-Покровский Авраамиево-Городецкий монастырь сильно разросся, разбогател. А уж когда обзавелся почитаемой чудотворной иконой Богородицы, то статус и значение монастыря возросли еще больше, приобретя всероссийскую известность. Сам же основатель монастыря длительное время считался местночтимым святым. Это обстоятельство никак не могло устраивать молодого и энергичного настоятеля обители архимандрита Паисия, который развил бурную деятельность по возвеличиванию образа Чухломского святого, преследуя, как ни прискорбно было это признать, чисто коммерческие цели. Впрочем, и осуждать отца Паисия ни у кого не повернулся бы язык, видя, в каком печальном положении оказалась обитель после разорения, устроенного в ней польскими «жолнежами» и запорожскими казаками. Богатейший некогда монастырь почти умер и помощь новой царской династии денежными пожертвованиями и новыми землями положение не сильно улучшила. Вот тогда в деятельном мозгу отца наместника и возник план повторной канонизации и разделения мощей преподобного Авраамия, суливший обители быстрое обогащение, славу и значимость.