Камни вместо сердец - Кристофер Сэнсом (2015)

Ближе к концу трапезы Хоббей-младший внезапно положил ложку и закрыл лицо ладонями, содрогаясь от рыданий. Отец через стол прикоснулся к его руке.

– Это вышло случайно, – проговорил Николас успокоительным тоном, словно обращаясь к малому ребенку. – Твоя мать со временем это поймет. Все будет хорошо. Вот увидишь. – Сидевший по другую сторону от Дэвида Хью отвернулся. Я подумал: не ревнует ли он к тому, что глава семейства предпочитает Дэвида? Впрочем, нет, оба они ему безразличны.

После обеда я отправился к комнате Дирика, постучал, и его резкий голос разрешил мне войти. Сидя возле небольшого стола, он читал письмо в свете свечи и, оторвавшись от чтения, посмотрел на меня неприветливым взглядом.

– Не письмо ли от жены читаете, брат? – начал я вежливым тоном.

– Да. Она ждет меня домой.

– Эта жуткая сцена… убийство собаки… реакция мистрис Хоббей…

– Хью она и пальцем не тронула, – резко ответил Винсент.

– Она говорила странные вещи. Назвала Хью и Дэвида неестественными созданиями, сказала, что я не вижу того, что находится перед моими глазами…

Мой коллега отмахнулся:

– Она не в себе.

– Кстати, брат, а не сообщил ли вам Хоббей нечто особенное, прежде чем пригласить меня в кабинет? Вы кажетесь мне озабоченным.

– Я беспокоюсь о собственных детях! – отрезал мой собеседник. – Но что вам известно о родительских чувствах? – Он раздраженно хлопнул рукой по письму. – Мне следовало бы находиться дома вместе с ними и с женой, а не здесь. – С яростью посмотрев на меня, он бросил: – Я следил за вами все путешествие. Вы – человек мягкосердечный, вам всегда нужен кто-то несчастный, чтобы спасти его. Вы все копаете и копаете это дело, хотя ничего не нашли. Лучше оставьте свое упрямство и отправляйтесь домой. Найдите для своих домогательств другую вдовицу.

Гнев заставил меня напрячься:

– Что вы хотите этим сказать?

– Да то, что говорят о вас во всех судах: что вы души не чаяли во вдове Роджера Элльярда после его смерти, a после того, как она оставила Лондон, готовы были облаять всякого встречного и вцепиться ему в горло.

– Чурбан, ты же ничего не знаешь!.. – вспыхнул я.

Дирик расхохотался с гневом и горечью:

– Ага, наконец-то я добился от вас мужского ответа! Послушайте мой совет, брат: женитесь, заведите собственное семейство и квохчите над ним, как встревоженная курица.

Я шагнул вперед, уже готовый ударить Винсента, когда понял, что именно этого он и добивается. Он отвлек меня от намеченных расспросов, и если я наброшусь на него, сообщит об этом в Опекунский суд и меня будут ждать неприятности. Отступив на шаг, я сказал спокойным тоном:

– Я не ударю вас, брат, вы недостойны этого. Сейчас я уйду отсюда. Но я уверен в том, что вам известно, что подразумевала Абигайль. Ваш клиент сказал вам об этом.

– Оставим эту тему, – с неожиданным спокойствием в голосе произнес Дирик. К моему удивлению, на лице его проступило страдание. – Давайте возвращаться домой.

– Нет, – ответил я и, выйдя из комнаты, аккуратно закрыл за собой дверь.

На следующее утро я рано оказался на ногах. Начиналось новое прекрасное летнее утро десятого июля. Прошло уже десять дней после нашего отъезда из Лондона. Облачившись в мантию ради предстоящего разговора с Приддисом, я вспомнил слова, сказанные Дириком вчера вечером. Ядовитые, как обычно бывало у этого человека, они, тем не менее, смущали меня. И все же, я, как и прежде, не сомневался в том, что Хоббей открыл ему какой-то секрет – озабоченное выражение с тех пор не покидало его лицо.