Камни вместо сердец - Кристофер Сэнсом (2015)

– Он сказал, что если с ней случится что-то плохое, он расскажет всю историю. Уэст был полон раскаяния, он решил уйти на флот. Он наполовину безумен – думаю, частью своего рассудка он хотел бы умереть. Хотя и сохранив свою честь. – Ричард усмехнулся. – Вот почему, когда я встретил его сегодня, он согласился взять эту самую Кертис на корабль, чтобы мне было на что выторговать ваше молчание.

– Мое молчание о том, что произошло в Рольфсвуде, в обмен на полученную с корабля Эмму Кертис. Понятно. A как насчет Эллен?

Квартирмейстер развел в стороны свои небольшие ладони:

– Я оставлю ее в Бедламе на вашем попечении. Насколько я понимаю, она никогда не ушла бы оттуда, даже если б могла.

Я задумался. Этот человек был прав. Я мог бы и впрямь погубить его, но в этом случае я никогда не сумею вернуть Эмму Кертис с «Мэри-Роз». Да, подумал я, убийство сойдет тебе с рук. И не впервые сойдет. Вспомнив, как он предал Томаса Мора и как преследовал еретиков в Эссексе, я спросил:

– Но что, если я сниму с корабля Эмму, отвезу ее в безопасное место и разоблачу вас?

– O, я подумал об этом!

– В чем я не сомневался, – добавил я. – Вы ведь убили еще и Миллинга, так?

– Я платил ему, и за это он был обязан информировать меня в том случае, если кто-то проявит интерес к Эллен Феттиплейс. Он и сообщил мне о том, что вы что-то разнюхиваете. А потом этот наглец, знаете ли, решил шантажировать меня и потребовал больше денег. Он не знал, что я плачу заодно и его молодому клерку. Я не могу позволить себе рисковать, и потому распорядился, чтобы этот самый клерк убрал его. Закрыть его в Вонючей комнате было удачной идеей: если бы он все-таки выжил, можно было сказать, что дверь захлопнулась случайно. Теперь же место его принадлежит молодому мастеру Алабастеру.

Нагнув голову, Рич принялся перебирать бумаги.

– Aга, – продолжил он отрывистым тоном, – вот и оно.

Достав листок бумаги, он протянул его мне:

– Ваше завещание.

Я дернулся, едва не свалившись с табурета, ибо завещания пишутся в предвидении смерти. Мой собеседник ехидно усмехнулся:

– Не волнуйтесь. Перед битвой в этом лагере завещания пишут все. Посмотрите, я оставил пробелы для ваших пожеланий.

Я опустил глаза к бумаге и начал читать: «Я составляю это завещание в Портсмуте, перед лицом французского флота, в предвидении смерти». Дальше назначался душеприказчик: «Назначаю единственным своим душеприказчиком сэра Ричарда Рича из Эссекса, тайного советника его величества короля». Затем было вписано первое условие: «Вышеупомянутому сэру Ричарду Ричу, с просьбой о прощении за те бесчестные обвинения, которые я выдвигал против него в течение многих лет, в то время, как он проявил ко мне подлинную дружбу, завещаю 50 марок серебра…» После этого было оставлено пространство для других условий, а потом следовала дата, «18 июля 1545», и место для подписей – моей и двоих свидетелей.

Рич передал мне еще два листа бумаги.

– Перепишите дважды, – приказал он вновь властно зазвучавшим голосом. – Один экземпляр останется у меня, ибо я нисколько не сомневаюсь, что, вернувшись в Лондон, вы первым делом составите новое завещание. Это ничего не значит, так как пятьдесят марок проставлены в нем чисто номинально, что может увидеть каждый. Мне нужно это завещание, которое будет засвидетельствовано в этом лагере парой достойных людей, не знающих ни вас, ни меня, и способных впоследствии засвидетельствовать, что завещание это было сделано без всякого принуждения, ибо я предъявлю его суду, если вы выступите с обвинениями против меня.

Он склонил набок свою аккуратную небольшую голову и добавил:

– И, кстати – ничего не завещайте Эллен Феттиплейс.

Я еще раз перечитал черновик. Он был опрятным, аккуратным, как все, что делал Рич, кроме самого первого эпизода в его карьере, когда в Рольфсвуде он пошел на огромный риск и в панике убил человека. Протянув мне перо, он негромко произнес: