Камни вместо сердец - Кристофер Сэнсом (2015)

– Некогда здесь хранили часть королевских сокровищ, – сообщил мне Миллинг. – Эта часть здания сохранилась еще от норманнских времен. – Поставив фонарь на пол, он повернул ключ в замке и навалился на створку. Дверь со скрипом отворилась. Она оказалась необычайно толстой и тяжелой, и чтобы открыть ее, ему потребовались обе руки. Возле двери находилась половинка каменной плиты – такой же, какими был выложен пол. Мой спутник пододвинул ее ногой в дверной проем.

– На всякий случай, сэр. Будьте внимательны, за дверью ступени.

Когда я направился следом за ним в угольную черноту, накативший запах сырой гнили заставил меня задохнуться… точнее сказать, меня едва не вырвало. Фонарь Миллинга тусклым светом освещал небольшое, вымощенное камнем помещение. Где-то сочилась по капле вода, и стены были покрыты густым пологом плесени. Стопки древних бумаг, иногда с красными печатями, болтавшимися на полосках крашеной ткани, были сложены на сырых с виду полках и на старинных деревянных сундуках, поставленных друг на друга.

– Старое хранилище, – пояснил помощник клерка. – Дела Опеки разрастаются все больше и больше, и все отведенное для хранения место уже использовано, поэтому нам пришлось перенести сюда бумаги о тех подопечных, кто либо умер, либо вырос и тем самым вышел из-под опеки. A также дела умалишенных.

Повернувшись, он строго посмотрел на меня, и свет фонаря сделал его лицо еще более морщинистым:

– Они не приносят никакого дохода, вы же понимаете…

Скверный воздух заставил меня закашляться:

– Теперь понятно, почему вы называете эту комнату Вонючей.

– Здесь никто не выдерживает долго… люди начинают кашлять и задыхаться. Я не люблю ходить сюда, потому что начинаю чихать даже в собственном доме в сырую зиму. Я говорю начальству, что через несколько лет плесень склеит все эти бумаги, но меня никто не слушает. Давайте-ка к делу! За каким годом должно значиться это определение, сэр?

– Примерно за тысяча пятьсот двадцать шестым. Имя – Эллен Феттиплейс. Она из Сассекса.

Мой собеседник внимательно посмотрел на меня:

– Этим делом также интересуется королева?

– Нет.

– Значит, так: двадцать шестой год. Король тогда еще был женат на Екатерине Испанке. Затем начались волнения, его развод, чтобы жениться на Анне Болейн… – Он усмехнулся. – Словом, последовали новые разводы и казни, так?

Клерк махнул рукой мимо сундуков в дальний угол.

– Вот где мы держим дела умалишенных, – проговорил он, остановившись возле ряда полок, заваленных явно мокрыми на вид бумагами. Приподняв фонарь, он выудил небольшую стопку. – Тысяча пятьсот двадцать шестой.

Положив документы на каменный пол, Миллинг пригнулся и начал перебирать их. Чуть погодя он повернулся к мне:

– Никаких Феттиплейс, сэр.

– Точно? А нет ли похожих имен?

– Нет, сэр. Вы уверены в том, что точно назвали год?

– Попробуйте посмотреть предшествующий и последующий годы.

Гервасий неторопливо разогнулся, открывая оставшиеся на рейтузах влажные следы, и возвратился к полкам. Как только он принес новую порцию документов, у меня запершило в носу и горле. Казалось, что мохнатый и сырой налет на стенах начинает прорастать внутрь меня. Однако клерк, наконец, закончил свою работу. Он вытащил еще две стопки бумаг и положил их на пол, торопливо пролистав опытными пальцами. Я заметил огромный блестящий гриб, вросший между плитами пола возле него. Наконец Миллинг покачал головой:

– Нет ничего похожего, сэр. Никаких Феттиплейсов. Я просмотрел и предшествующий, и последующий годы. И если бы подобное заключение существовало, то отыскал бы его.

Это было неожиданно. Как могла Эллен очутиться в Бедламе без соответствующего заключения о безумии? Миллинг поднялся, и колени его хрустнули. И тут мы оба вздрогнули, услышав громовой раскат, докатившийся до нас через полуприкрытую дверь. Даже здесь, под землей, он казался оглушающим.