Граница льдов - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2007)

Он отвернулся, содрогнувшись. Его тело буквально разбухало от гнева, натягивая дорогую ткань. Это было непостижимо: человек, которому он заплатил триста миллионов долларов, выставил его с мостика собственного судна. Отключил питание в его личном отсеке, превратив его в глухого, немого и слепого. У него были дела в Нью-Йорке, требовавшие внимания, очень важные дела. Вынужденное молчание стоило больших денег. Но было и другое, что трогало его гораздо больше, чем финансовые потери. Глинн унизил его перед офицерами на мостике и перед его собственными людьми. Ллойд мог простить многое, но только не это. Перед Палмером Ллойдом трепетали президенты и премьер-министры, шейхи и индустриальные магнаты, главари банд. Но этот человек был другим.

В приступе гнева он отшвырнул одно из вращающихся кресел, опрокинув его на пол. И вдруг замер, чутко прислушиваясь.

Завывания ветра и слабое тарахтение машин на фиктивном рабочем участке не прекращались, но появился другой, более близкий звук, который Ллойд не сразу уловил из-за клокотавшей в нем ярости. Вот снова стаккато взрывов. Совсем рядом, прямо на корабле, потому что он чувствовал легкие сотрясения палубы под ногами.

Ллойд ждал в сумеречном свете. Его мускулы напрягались. Но к гневу примешивалось теперь любопытство. Снова за звуками следует сотрясение.

Что-то происходило на главной палубе.

Он быстро прошел через гостиную по коридору в центральный офис, где его секретари и ассистенты сидели перед молчавшими телефонами и темными экранами компьютеров и тихо переговаривались. Разговоры прекратились, когда он проходил по длинному низкому помещению. Из тени бесшумно выскользнул Пенфолд и ухватил его за рукав, но Ллойд отмахнулся, прошел мимо закрытого лифта к звуконепроницаемой двери в свои личные апартаменты, открыл ее, прошагал через комнаты к наружной переборке надстройки. Рукавом пиджака протер запотевший иллюминатор и посмотрел через него.

Внизу кипела работа. Матросы закрепляли палубное оборудование, проверяли соединения, задраивали люки, занимались последними приготовлениями к выходу в море. Но его внимание было приковано к причудливой башне, торчавшей из танка. Она стала ниже, чем раньше, гораздо ниже. Она была окутана дымом и паром, которые, смешиваясь с туманом, создавали облака, медленно стелившиеся по палубе. Пока он смотрел, последовала новая серия взрывов. Метеорит немного опустился, корабль снова задрожал. Группы рабочих поспешили собрать свежие обломки перед сериями новых взрывов.

Теперь Ллойд окончательно понял, что Глинн имел в виду под контролируемой аварией башни. Они взрывали ее ряд за рядом. Пока он наблюдал, Ллойд осознал, что это был лучший способ, а может, и единственный, погрузить в танк такой тяжелый объект. У него захватило дух от блистательности и дерзости такого решения. При этой мысли его охватил новый приступ гнева. Ллойд закрыл глаза, отвернулся, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

Глинн просил его не прилетать, Макферлейн просил о том же. Но он все равно прилетел. Поступил вопреки просьбам и предупреждениям, точно так же, как приник к метеориту, когда его откопали. Ллойд представил себе то, что случилось с Тиммером, и вздрогнул.

Вероятно, не следовало нестись сюда, угрожать и размахивать кулаками. Ллойд хорошо себя знал — обычно он не склонен действовать по первому побуждению. Это вышло спонтанно. Беда в том, что он принимает это дело слишком близко к сердцу, оно стало очень личным. Великий банкир Дж. Морган как-то сказал: «Если вы хотите что-то очень сильно, вы не сможете этого добиться». Ллойд всегда придерживался этой философии: никогда не боялся отказаться от сделки, какой бы прибыльной она ни была. Способность бросить карты даже при наличии четырех тузов была его самым ценным деловым качеством. Сейчас, первый раз в жизни, у него на руках такие карты, которые он не в состоянии бросить. Он должен играть до конца, сорвать куш или все потерять.