Первородный грех - Филлис Джеймс (2005)

— Я не был жесток с ней, если ты это имеешь в виду. Я просто сказал, что предполагаю пользоваться услугами внештатника для редактирования научных и документальных материалов и что в связи с этим ее должность становится излишней. И добавил, что хотя она не может на законных основаниях претендовать на полное выходное пособие, в том, что касается финансовых вопросов, мы все устроим наилучшим образом.

— Все устроим? И что она ответила?

— Что в этом нет необходимости. Что она сама все устроит.

— И устроила. Похоже, с помощью дистальгезика и бутылки болгарского каберне. Ну, по крайней мере деньги она нам сэкономила, только, ей-богу, я с большей охотой ей заплатила бы, чем согласилась столкнуться со всем этим. Я понимаю, что должна бы чувствовать к ней жалость. Думаю, так оно и будет, когда пройдет первый шок. Сейчас это не просто…

— Клаудиа, нет смысла возвращаться к нашим старым спорам. Нужно было ее уволить, и я ее уволил. Никакого отношения к ее смерти это не имеет. Я сделал то, что считал необходимым в интересах фирмы, и, кстати, в тот момент ты со мной согласилась. Ни ты ни я не виноваты в том, что она покончила с собой, и ее смерть никак не связана с недавно приключившимися неприятностями. — Помолчав, он добавил: — Если, разумеется, не она была их инициатором.

Клаудиа уловила внезапные нотки надежды в его голосе. Значит, он сильнее обеспокоен, чем признаётся в этом. Она с горечью заметила:

— Это было бы прекрасным решением всех наших проблем, верно? Но, Жерар, как она могла бы? Помнишь, она не работала — болела, когда оказались испорченными гранки Стилгоу, и ездила в Брайтон, к одному из авторов, когда пропали иллюстрации к книге о Гае Фоксе.[9] Нет, тут с ней все чисто.

— Ну конечно. Да, я забыл. Слушай, давай я позвоню в полицию, а ты пройди по отделам, объясни сотрудникам, что произошло. Это будет не так драматично, как созвать всех вместе и сделать важное сообщение. И скажи, чтобы все оставались на своих местах, пока не увезут труп.

— Еще одно, Жерар, — медленно произнесла Клаудиа. — Кажется, я была последней, кто видел ее в живых.

— Ну, кто-то же должен был…

— Вчера вечером. Сразу после семи. Я поздно закончила работу. Вышла из гардеробной на первом этаже и увидела Соню. Она поднималась по лестнице. Несла бутылку вина и бокал.

— И ты не спросила, что она собирается делать?

— Разумеется, не спросила. Она ведь не какая-нибудь младшая машинистка. Насколько я могла себе представить, она направлялась в малый архивный кабинет, чтобы наедине выпить потихоньку, втайне от всех. Если так, это меня не касалось. Еще я подумала — странно, что она задержалась на работе так поздно. Вот и все.

— А она тебя видела?

— Не думаю. Она не оглядывалась.

— И никого больше там не было?

— В такой поздний час? Я уходила последней.

— Тогда молчи об этом. Это к делу не относится. И помочь не может.

— Знаешь, у меня тогда возникло странное чувство… Вид у нее был какой-то… Она будто кралась, а не шла. Будто хотела улизнуть от кого-то.

— Это тебе теперь так кажется. А ты не проверила здание, перед тем как запереть двери?

— Я заглянула в ее комнату. Свет был погашен, и там ничего не было — ни пальто, ни сумки. Видно, она убрала их в шкаф. Разумеется, я решила, что она уже вышла из издательства и отправилась домой.

— Ты можешь сказать об этом во время расследования. Только больше ничего не говори. Не упоминай, что ты ее перед тем видела. Не то твои слова могут побудить коронера спросить, почему ты не проверила помещения наверху.

— С какой стати?

— Вот именно.

— Но, Жерар… А если меня спросят, когда я ее видела в последний раз?

— Тогда солги. Но ради Бога, Клаудиа, лги убедительно! И держись того, что сказала.

Он направился к столу и взялся за телефонную трубку.

— Странно, но, насколько я помню, полиция является к нам в Инносент-Хаус в первый раз в жизни.