Первородный грех - Филлис Джеймс (2005)

Не очень благоприятное начало, подумал Дэлглиш. Он привык работать с Майлзом Кинастоном: тот не просто был приятен ему как человек, но вызывал глубокое уважение как один из самых блестящих судебных патологоанатомов в Англии. Так что Дэлглиш, — как выяснилось, совершенно безосновательно, — счел само собой разумеющимся, что не кто иной, как Кинастон, присядет на корточки рядом с телом Жерара Этьенна, что именно короткопалые руки Кинастона, затянутые в резиновые, тонкие, как вторая собственная кожа, перчатки, станут обследовать труп, так мягко и осторожно его касаясь, словно эти окоченелые члены все еще могли вздрогнуть под ощупывающими их пальцами. Реджинальд Уордл был очень способным патологоанатомом, иначе его не взяли бы в столичную полицию. Он хорошо сделает свое дело. Составленный им протокол посмертного обследования будет столь же исчерпывающим, как протоколы Кинастона, и представит он его вовремя. Свидетельские показания Уордла в суде — если возникнет такая необходимость — будут такими же четкими и убедительными, достаточно осторожными, но неопровержимыми на перекрестном допросе. Несмотря на это, он всегда вызывал у Дэлглиша раздражение, и Адам подозревал, что и Реджинальд испытывает к нему такую же антипатию, впрочем, не настолько сильную, чтобы перерасти в неприязнь и помешать их сотрудничеству.

Когда Уордла вызывали на место преступления, он являлся туда незамедлительно, — никто не мог бы упрекнуть его в нежелательной задержке, — но всегда входил лениво-небрежным шагом, с таким видом, словно хотел подчеркнуть, как мало значение насильственной смерти вообще, и этого мертвеца в частности, в принятой им для себя системе ценностей. Он начинал вздыхать и цокать языком над трупом, будто возникшие здесь проблемы были не столько интересны ему, сколько вызывали раздражение и вряд ли оправдывали полицейских, посмевших пригласить его сюда и оторвавших его от более существенных дел в лаборатории. На месте преступления он сообщал минимум информации, возможно, из вполне естественной осторожности, но при этом очень часто старался дать понять, что полиция безосновательно пытается вынудить его сделать преждевременное заключение. Чаше всего от него можно было услышать: «Лучше подождать, коммандер. Лучше подождать. Вот скоро уложу его на стол, тогда узнаем».

К тому же он умел подать себя. Если на месте преступления он производил впечатление скучного и неохотно идущего на сотрудничество человека, то на званых обедах — к всеобщему удивлению — был блестящим рассказчиком и вообще, кажется, гораздо больше любил поесть за чужой счет, чем многие другие его коллеги. Дэлглиш, не представлявший себе, как это человек может не только добровольно участвовать в долгом ресторанном обеде, но еще и наслаждаться чаще всего плохо приготовленной едой, лишь ради удовольствия подняться из-за стола и что-то произнести, мысленно добавил эту черту к списку других мелких ненормальностей Реджинальда. Однако у себя в секционной док Уордл становился совершенно иным человеком. Возможно, потому, что здесь было его всеми признанное царство, он, казалось, был рад и горд демонстрировать свое недюжинное мастерство и порой с готовностью обменивался мнениями и высказывал свои предположения.