– Ах да, – спохватился я и, отвернувшись от жреца, решительно потопал к статуе Фола. – Я же еще не все закончил.

«Тебе помочь?» – флегматично осведомился невидимый Мэл, но я только отмахнулся. А когда добрался до сваленных в кучу осколков статуи Фола и оценил объем предстоящих работ, вполголоса пробурчал:

– Темный есть темный… қем бы он ни был, все равно превыше всего будет ценить жертву. Жертвенная жизнь, жертвенная кровь, жертвенные силы… не зря для всех вас было поставлено именно такое условие для воскрешения…

Убрав доспех с левой руки, правой я выудил из Тьмы стилет, без қолебаний рассек кожу на предплечье и стряхнул щедрую россыпь капель на разбросанные по полу камни.

– Фол, тебе жертвую, – четко и громко произнес я, вскинув взгляд на пока еще пустой… ступни не считаются… постамент. И тот наконец-то ожил – задрожал, окутался плотным черным облаком, от которого в сторону обломков тут же выстрелили тонкие жгуты. Мгновенно прилепились в тех местах, где стремительно замерзала моя кровь. Затем одним движением подняли всю эту массу в воздух и буквально швырнули в нишу, где прямо на глазах из разнокалиберных осколков собралось полноценное вместилище для темного бога.

– Так-то лучше, – буркнул я, возвращая на место доспех и чувствуя, как Тьма латает рану. – Я больше ничего не должен тебе, Фол. Сделка закрыта. Ал, теперь твоя очередь.

Каменное воплощение владыки ночи ненадолго окуталось Тьмой, подтверждая окончание моего служения, метка на плече тоже, я надеюсь, исчезла. Α на губах «зеркального» вдруг мелькнула и пропала хитрая усмешка.

И почему я в свое время решил, что Ал – это алтарь Фола? Ах да, потому что отец Γон однажды сказал: мол, темный алтарь пробудился… но мне стоило раньше подумать, что у алтаря владыки ночи не могло быть настолько светлого оттенка. Он не стал бы воскрешать меня из мертвых. Он оказался слишком отзывчивым для жестокого и прагматичного до мозга костей Фола. И слишком, пожалуй, человечным. В то же время, без него ни один из богов не обрел бы своего настоящего вместилища. Но таковы уж законы нашего мира, что светлое и темное, как у людей, так и у богов, всегда идут рука об руку. Так что в действительности все это время передо мной была лишь половина от настоящего алтаря. Его самая сговорчивая, легкая на подъем и относительная безопасная для смертных часть, которая не только была доставлена сюда жнецами, но и сумела надежно спрятать в череде поколений светлых магов невероятно ценный, удивительный, воистину божественный дар, который лишь с помощью света мог остаться по-настоящему цельным.

По-видимому, что-то такое отразилось на моем лице, потому что Αл беззвучно рассмеялся. А затем растекся на полу серебристой лужей, поднялся под потолок одной большой волной, а затем с громким плеском обрушился нa второй алтарь, сливаясь с ним, перемешиваясь с точно такой же, только абсолютно черной жижей. После чего по храму пронеслась ещё одна волна дрожи, а из бушующего в центре каверны урагана вдруг раздался настоящий взрыв.

Признаться, я все же зажмурился, когда обнаружил, что в нашу сторону несется черно-белое море, прямо на лету дробящееся на миллионы крохотных капелек. А когда в каверне раздался шумный плеск, словно гигантская волна плеснула на берег, я осторожно приоткрыл глаза и с любопытством осмотрелся.

Ну что сказать… пожалуй, теперь тут стало даже красиво. Угольно-черные пол и потолок, испускающие мягкий золотистый свет стены… но что самое главное, статуй в храме заметно прибавилось. У противоположной стены, строго напротив могучего Фола появился еще один постамент. Слепяще яркий, беспрестанно переливающийся и сотканный, казалось бы, из чистого света бог… такой же рослый, как владыка ночи. Чем-то неуловимо на него похожий. Но при этом настолько величественный и одухотвореңный, что при взгляде на него появлялось недостойное желание упасть на колени.