Мама для наследника - Юлия Журавлева (2018)

В один момент я оказалась на одеяле, только теперь лежа. Повелитель больно сжимал мои запястья, прижимая к полу, весьма двусмысленно нависая сверху.

– Я каждый раз задавался вопросом, почему ты сбежала? Я тебе доверял, доверял самое дорогое – сына, а ты забрала его и сбежала с другим!

– Мне больно! Отпустите! Сейчас я точно не сбегу! – Невероятно, но пальцы на моих запястьях разжались. И я этим воспользовалась. – Я не сбегала… – Сама не зная, что творю, я взяла лицо мужчины в свои ладони, зарывшись пальцами в длинные, рассыпавшиеся волосы. – Я делала все, чтобы вернуться. И я ни с кем не была близка.

Мне хотелось добавить «верь мне», но сейчас это совершенно лишнее, а главное, не зависящее от меня. Медленно-медленно мужчина начал наклоняться ко мне, но только не он один здесь обидчив и злопамятен.

– И сейчас сближаться не собираюсь. – Я уперлась в широкие плечи, увидев, как снова плотно и гневно сомкнулись губы. – Отпустите, я очень устала, хочу выспаться перед завтрашним тяжелым днем.

– А если не отпущу?

– Отпустите. Иначе чем вы лучше чародеев? Такого себе даже Дэйс не позволял. К тому же я сомневаюсь, что ваши воины будут любить и уважать своего командира и повелителя, если он возьмет беззащитную женщину, да еще мать своего ребенка, силой. А я стану сопротивляться, вырываться и кричать, обещаю.

– Мы вернемся к этому разговору.

Повелитель встал и вышел из палатки первым. Я, не успев перевести дух, выскочила следом и юркнула в нашу палатку, пока он не передумал. Открывшаяся картина умиляла: Панен спала в обнимку с Вовкой, мирно посапывая. Я осторожно взяла ребенка и положила рядом с собой.

Как-то все странно идет. Пока мы находились в плену, у меня имелась четкая цель – сбежать. Я совершенно не задумывалась, что со мной будет после побега. И вот сейчас мы на свободе, если это понятие применимо к новой клетке, в которую я попала. И как жить дальше, я не представляю. И как доказать, что дворец повелителя я покинула не по своей воле. И что с этим делать, и нужно ли что-то делать вообще, не понимала.

Лагерь не спал, хотя уже настала глубокая ночь. Переговаривались часовые, караульные сменялись на посту. Множество звуков леса с непривычки не давали расслабиться и уснуть. Но главное, на чем сосредоточился мой слух, был голос повелителя, переговаривающегося с кем-то и отдающего приказы. Интересно, о чем он говорит, что делает? Правитель не шел из моей головы. Неужели один раз – и не по своей вине – утратив его доверие, я больше никогда не смогу рассчитывать на хорошее отношение? Эта мысль отозвалась горечью и обидой. Мне хотелось, чтобы он, напротив, оценил и одобрил, сказал, что я молодец, все сделала правильно, а не обвинял во всех грехах.

Я свернулась калачиком под одеялом, чувствуя, что сон кружит где-то рядом и нужно дать ему возможность найти ко мне дорогу.

«Все будет хорошо», – уже засыпая, шепнула я себе, чувствуя, как погружаюсь в спасительное забвение.

«Да, – будто отозвались в ответ, – будет».

Но я уже слишком глубоко ушла в сновидения, чтобы реагировать на что-либо.

Утром я проснулась оттого, что кто-то плакал. И это был не Вовка. Я открыла глаза, поеживаясь от пробравшегося в палатку холода. Хотелось забраться под одеяло по самые уши, но вместо этого я приподняла голову.

Рядом, тихо всхлипывая, лицом вниз лежала Панен.

– Панен! – Я осторожно коснулась женщины.

– Прости, – заикаясь и еще не отойдя от слез, сказала она, – не хотела вас будить.

– Ну, Володю трудно разбудить, сон младенца, он такой, – неловко пошутила я.

– Угу, – только и отозвалась все так же, не поднимая головы, женщина.

– Панен, я понимаю, как тебе нелегко, – попыталась утешить ее я, с трудом подбирая нужные слова, – но ведь с чародеями тебя, вероятнее всего, ждала бы смерть.

– Зато умерла бы там, где прожила почти всю жизнь, – неожиданно для меня ответила она.