Комнатка площадью два на три метра с закрытыми жалюзи окнами была облицована звукоизоляционными панелями. В центре стоял маленький столик с компьютером и стул. Никакой другой мебели помимо комода. Ни картин, ни ковра. Ни единой безделушки. Компьютер с микрофоном и наушниками был подключен к интернету через соседский Wi-Fi, к которому он подобрал пароль. Прижав большой палец к датчику, он разблокировал экран и подсоединился к отдаленному серверу, где хранил свои данные и программы, которые использовал для работы. Выпущенный им в Сеть вирус уже сделал свое дело, стерев все компрометирующие материалы с виртуального жесткого диска Монтанари, и перешел к атаке сайта, на котором Монтанари проворачивал сделки. Он давно заразил их смертоносной программой, которую мог в любой момент запустить, просто спустив курок, что и сделал, прежде чем пойти убивать. Однако компьютер Монтанари был отключен от Сети. Скорее всего, это сделали полицейские.

На несколько мгновений он задумался. Что они могли найти? Уж точно не имя человека, скрывавшегося под ником Зардоз, и не материал, который он приобрел. Эта информация исчезла навсегда. В любом случае он уже подчистил все следы Зардоза в Сети. Эта его личность перестала существовать и лишилась какой-либо истории, пока под его атакой сгорали дотла целые сайты так называемого даркнета. Но тот факт, что компьютер Монтанари так быстро отключили, означает, что полиция уже напала на его след. Экс-Зардоз был слишком осторожен, чтобы пренебречь столь тревожным сигналом. Чьи-то глаза смотрят в верном направлении и из проблемы превращаются в серьезную угрозу.

Пока светлело рассветное небо, Зардоз тщательно планировал следующее убийство.

11

Вернувшись в номер, Коломба рухнула на кровать, сняв только армейские ботинки. Данте сделал себе зеленый кофе и принялся ждать. Наблюдая с балкона, как зажигаются городские окна, он курил одну сигарету за другой и набрасывал заметки. Звонок портье раздался в шесть утра, когда уже рассвело; спустившись, он обнаружил, что Сантьяго развалился на одном из диванчиков в лобби, закинув ноги в золотых кедах на стеклянный журнальный столик.

Сантьяго был южноамериканским пареньком с кровожадными татуировками, которые расползлись от шеи до запястий. Те же картинки украшали его куртку. Все это была символика кукиллос – одной из банд латиносов, боровшихся за контроль над римскими улицами. Помимо самих латиносов, банду эту знали разве что копы. Он обнимал за талию чрезвычайно юную девицу с дредами на голове, в настолько тесных джинсах, что они казались вытатуированными на ее коже: Данте оставалось лишь надеяться, что она совершеннолетняя.

– Вот и я! – закричал при виде его Сантьяго. Он встал, чтобы обнять его и расцеловать в щеки.

– Как ты? – спросил Данте, садясь на диванчик напротив него.

– Всегда на гребне волны. Ты ж меня знаешь.

Сантьяго был римлянином во втором поколении, родился и вырос в городе, но для понта имитировал колумбийский акцент. Он снова обнял девушку:

– Это Луна.

Данте послал ей воздушный поцелуй. Луна захихикала.

– Какой у тебя номер комнаты? – спросил Сантьяго.

– «Ф», – слегка поколебавшись, ответил Данте.

Сантьяго приподнял бровь:

– «Ф»?

– Люксам присваивают буквы, а не числа. Но я не думаю, что это хорошая идея.

Проигнорировав его слова, Сантьяго опять приобнял Луну:

– Слышала? «Ф». А теперь дуй в бар. – Он указал на стойку в дальнем конце лобби, где дожидался конца смены сонный официант. – Выпей чего-нибудь. Пускай запишут на счет моего приятеля. – Дождавшись, пока Луна, покачиваясь в туфлях на пробковой танкетке, отойдет подальше, он повернулся к Данте. – Чё, испугался, что я ее к тебе в комнату отправлю?

– Признаю, такое подозрение у меня промелькнуло.

– Луна сегодня не работает: она со мной, потому что я ей приглянулся.

– Естественно, – кивнул Данте.

– Чем помочь, hermano?[10]