Последний выстрел - Линвуд Баркли (2019)

Гнев, охвативший общественность, буквально выходил из берегов, так что я предпочел просмотреть материалы, посвященные реакции на итог процесса, лишь по диагонали.

Статьи, посвященные процессу над Джереми и событиям, его породившим, были щедро иллюстрированы. Здесь имелись и снимки с места трагедии, и фото Шейн МакФадден – исключительно миловидной девушки, которая обещала стать поистине прекрасной женщиной. Не было недостатка и в фотографиях Джереми – в основном их сделали в зале суда. На них молодой человек неизменно был облачен в явно великоватый ему темно-синий костюм и такого же цвета галстук.

Просматривая снимки, я поймал себя на ощущении, что Джереми кого-то мне напоминает. Через некоторое время я понял, кого именно – моего сына. Скотта. Несмотря на все старания моей жены Донны и мои собственные, он пустился во все тяжкие. Хотя наркотики, которые он употреблял, не стали непосредственной причиной его смерти, именно они увлекли его на путь, который закончился его гибелью.

Я иногда завидовал моей покойной жене, которая больше не страдала от горя и чувства вины.

– Многое из этого – самая настоящая чушь, – раздался позади меня женский голос.

Обернувшись, я увидел Глорию. Интересно, сколько времени она стояла у меня за спиной, наблюдая, как я изучаю материалы, посвященные делу?

– Что именно? – поинтересовался я, разворачиваясь, и жестом предложил Глории сесть на стоящий рядом стул.

– Значительная часть, – сообщила она. – Но здесь есть и правда. Люди в самом деле думают обо мне очень плохо.

– Новостные истории обычно не раскрывают суть личности людей, которым они посвящены. Телевизионщики вынуждены спрессовать всю вашу жизнь в двухминутный ролик. Газетчики могут уделить рассказу о вас всего каких-то двести слов.

Глория кивнула:

– Я в самом деле очень уж опекала Джереми. Уделяла ему слишком много внимания. Дело, видимо, в том, что у меня самой было ужасное детство.

– Я читал о вашем отце.

– Наверное, я кажусь вам сумасшедшей, но тому, какая я есть, имеются серьезные причины, – заметила Глория и, поскольку я никак не прокомментировал ее слова, добавила: – Некоторые истории из тех, что рассказал в суде Грант, – чистой воды выдумка. Например, случай со спичками. В действительности ничего подобного не было.

– Правда?

– Да. Мы сочинили много такого, что не могло подтвердиться свидетельскими показаниями, но работало на нас. – Глория грустно улыбнулась. – Вы еще не все знаете. Например, историю про то, как Джереми задушил цыпленка – просто так, ради забавы. А я потом сварила его, чтобы избавиться от улик.

– И этого тоже на самом деле не было, – предположил я.

– Верно, не было. Правда, и на суде я об этом не упоминала. И вообще, что бы вы о нем ни думали, Джереми чудесный мальчик. В самом деле чудесный. – Глория поморщилась. – Но если бы мне пришлось рассказать эту дурацкую историю про цыпленка, чтобы спасти сына, я бы это сделала.

– Понятно.

– Как по-вашему, это доказывает, что я его люблю? – поинтересовалась Глория.

Вопрос показался мне странным.

– Полагаю, никто никогда не сомневался в ваших теплых чувствах к Джереми, – ответил я. – Что же касается рекомендаций Гранта Финча, то, выполняя их, вы скорее показывали всем, что любите сына даже слишком сильно.

Глаза Глории начали наполняться слезами. Она подняла к лицу бокал и уткнулась в него – видимо, чтобы я не видел, как она плачет.

– Я все время спрашиваю себя о том, так ли это на самом деле, – проговорила она после небольшой паузы и, поставив бокал на стол, вытерла щеки рукавом. – Все говорят, что я ужасная мать, и, вполне возможно, они правы.

Мы немного помолчали, а потом я спросил:

– Скажите, вы доверяете моему мнению по поводу всего того, что касается вашего сына?

Глория посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами.

– Да. Думаю, да.