Лихорадка - Тесс Герритсен (2008)

Он встал и на ощупь прошел мимо кровати Эдди к двери. Эдди крепко спал, дубина. Стыдно иметь брата-размазню. Джей-Ди вышел в коридор и направился в сторону ванной.

На полпути он остановился у закрытой двери, за которой располагалась комната сводной сестры. Он припал ухом к двери, задаваясь вопросом: спит ли Амелия или тоже слушает, как скрипит кровать родителей? Аппетитная малышка Амелия, недотрога. Они живут под одной крышей. Так близко, что Джей-Ди почти слышит ее дыхание, ощущает девичьи ароматы, сквозящие из-под двери. Он подергал ручку и обнаружил, что дверь заперта. Она всегда запирала свою дверь, с той самой ночи, когда он впервые прокрался к ней в комнату, чтобы посмотреть на то, как она спит; она проснулась, когда Джей-Ди принялся расстегивать ее пижаму. Маленькая задира начала кричать, и отец ввалился в комнату с ружьем наперевес, готовый снести голову незваному гостю.

Когда женский визг стих и Джей-Ди прошмыгнул обратно к себе, он услышал голос отца: «Мальчик всегда был лунатиком. Он не соображал, что творит». Джей-Ди вздохнул с облегчением, решив, что пронесло. Но потом отец зашел к нему в комнату и так ударил по лицу, что у него искры посыпались из глаз.

На следующий день в дверь Амелии вставили замок.

Джей-Ди закрыл глаза и почувствовал, как выступили капельки пота над верхней губой, стоило ему представить соблазнительную сестричку, которая лежала в постели, раскинув руки. Он вспомнил ее ноги – такими, как видел их летом, – длинные и загорелые, в белых шортах, оттенявших золотистый цвет бедер. Теперь пот выступил на лбу и ладонях. Он почувствовал, как сильно бьется сердце. Его чувства обострились настолько, что он ощущал звенящую тишину ночи, в которой с электрическими разрядами объединялись и сталкивались энергетические поля.

Он никогда не чувствовал себя таким сильным.

Джей-Ди снова схватился за дверную ручку, и неподатливость вдруг наполнила его яростью. Амелия бесила его своей надменностью, высокомерием. Он опустил руку и, прикоснувшись к самому себе, представил, будто он прикасается к ней и именно ее подчиняет своей воле. Заставляет ее делать то, чего он хочет. Пусть его тело жаждало лишь секса, но в тот момент, когда наступило облегчение, перед его внутренним взором предстала такая картинка – его пальцы, словно толстая веревка, обвились вокруг изящной шеи Амелии.

12

Ной сунул в тостер два ломтика хлеба и надавил на рычаг.

– Он ночевал у нас, верно ведь?

– Да, у него в коттедже очень холодно. Но сегодня он вернется домой.

– И что, мы будем принимать на постой всех чудаков, которые не умеют растапливать печь?

– Пожалуйста, потише. Он еще спит.

– Это и мой дом! Почему я должен говорить шепотом?

Клэр села за накрытый к завтраку стол и уставилась в спину сына. Ной не хотел смотреть на нее, он стоял, набычившись, у кухонного столика, будто бы тостер требовал от него предельного внимания.

– Ты злишься оттого, что я пригласила в дом гостя? В этом причина?

– Ты едва знаешь его, но все равно приглашаешь этого чудика ночевать.

– Он не чудик, Ной. Он ученый.

– А что, ученые не бывают чудиками?

– Твой отец тоже был ученым.

– И что, теперь мне должен нравиться этот тип?

Наконец тосты выпрыгнули. Ной кинул их на тарелку и уселся за стол. Клэр с изумлением наблюдала за тем, как он взял нож и принялся резать тосты на мелкие-мелкие кусочки. Странно, никогда прежде он так не делал. «Наверное, вымещает свою ярость, – решила она. – На хлебе».

– Похоже, моя мамочка не такая уж безупречная, – заявил он, и Клэр вспыхнула, задетая его жестоким замечанием. – Ты все время говоришь, чтобы я не ввязывался в истории. Но ведь у меня никто не остается ночевать.

– Он просто друг, Ной. Я же имею право дружить с кем-нибудь, верно? – И неосторожно добавила: – Я даже имею право встречаться с мужчинами.

– Что ж, вперед!