Лихорадка - Тесс Герритсен (2008)

Когда Клэр приехала домой, стереосистема Ноя надрывалась на всю катушку. Головная боль, которая начала набирать обороты во второй половине дня, сжимала череп, словно вонзая когти в лоб. Она повесила пальто и остановилась у подножия лестницы, вслушиваясь в оглушительный грохот барабанов и монотонное завывание солиста. Она не могла разобрать ни слова. Интересно, как я должна контролировать музыкальные пристрастия своего сына, если даже не знаю, о чем поется в этих песнях?

Так больше не может продолжаться. Клэр была не в силах терпеть этот шум, во всяком случае сегодня.

– Ной, сделай потише! – крикнула она.

Музыка грохотала по-прежнему. Невыносимо.

Она поднялась по лестнице, чувствуя, что раздражение сменяется яростью. Дернув ручку, Клэр обнаружила, что дверь заперта. Она постучала и громко крикнула:

– Ной!

Дверь распахнулась не сразу. На нее обрушился мощный шквал музыки, сбивая с ног звуковой волной. Ной заслонил собой дверной проем; мешковатая одежда висела на нем, словно потрепанные ритуальные одеяния.

– Сделай потише! – заорала она.

Он отключил усилитель, и музыка разом смолкла. В ушах зазвенело от внезапной тишины.

– Ты что, хочешь оглохнуть? А меня при этом окончательно свести с ума?

– Тебя не было дома.

– Я была дома. Кричала тебе, только ты меня не слышал.

– Сейчас я тебя слышу, довольна?

– Если ты будешь включать музыку на такую громкость, через десять лет лишишься слуха. Ты живешь не один.

– Разве я могу забыть, ведь ты мне постоянно об этом напоминаешь! – Плюхнувшись на стул, он развернулся лицом к столу. Спиной к ней.

Клэр стала молча наблюдать за ним. Он листал журнал, но по напряженным мышцам его плеч можно было угадать, что он не читает. Он чувствует ее присутствие, ее гнев.

Она зашла в комнату сына и устало опустилась на кровать.

– Извини, что кричала на тебя, – сказала она, немного помолчав.

– Последнее время ты делаешь это постоянно.

– Неужели?

– Да. – Он перевернул страницу.

– Я не хотела, Ной. Просто так все навалилось – мне кажется, я не справляюсь со всеми этими проблемами.

– Мам, все пошло наперекосяк с тех пор, как мы переехали сюда. Все. – Он резко захлопнул журнал и уронил голову на руки. Его голос опустился до шепота. – Я бы так хотел, чтобы с нами был папа.

Некоторое время они молчали. Клэр слышала, как слезы падают на обложку журнала, до нее доносилось судорожное дыхание сына, который изо всех сил старался успокоиться.

Она встала и положила руки ему на плечи. Они были напряжены, затвердели – мальчик изо всех сил пытался сдержать слезы. Как мы похожи, думала она, все время пытаемся контролировать эмоции, держать себя в узде. Питер был самым эмоциональным в их семье – визжал от восторга, катаясь на американских горках, от души хохотал в кинотеатрах. Это он распевал под душем и приводил в состояние тревоги датчики дыма, когда принимался готовить. И никогда не стеснялся лишний раз сказать: «Я люблю тебя».

«Как бы ты расстроился, увидев все это, Питер. Увидев, как мы боимся сделать шаг навстречу друг другу. Как мы оплакиваем тебя, как страдаем из-за того, что тебя больше нет».

– Мне тоже его не хватает, – шепотом призналась она. И позволила себе обнять сына, прижавшись щекой к его волосам, вдыхая мальчишеский запах, который она так любила. – Мне его тоже не хватает.

Внизу кто-то звонил в дверь. «Не сейчас. Только не сейчас».

Она не двинулась с места, не обращая внимания на звонок, забыв обо всем, кроме теплого тела сына.

– Мам, – произнес Ной, высвобождаясь из ее объятий. – Кто-то пришел.

Клэр неохотно выпустила мальчика и выпрямилась. Внезапная возможность была утеряна, и она снова уткнулась взглядом в напряженные плечи сына.