Город мертвых - Город мертвых (2016)

На лестнице в направлении кухни раздался грохот множественных шагов, сопровождаемый писком и криком.

Красота Эрики, конечно, поразила его в первую очередь, но вскоре внешность отступила на задний план в сравнении с иными многочисленными ее качествами. Она была спокойной и уверенной, она, похоже, знала, что именно и в какой момент следует делать даже в подобных странных обстоятельствах. Она излучала житейскую мудрость, такую, будто побывала везде и видела все на свете, между тем оставалась скромной, однако без уступчивости, сдержанной без застенчивости, мягкой, но не покорной.

По коридору первого этажа теперь приближался веселый звон колокольчиков.

Эддисон находил Эрику настолько многогранной, что она становилась для него таинственной. И он не знал, как она может оставаться такой при ее открытости и дружелюбии. Она вызывала в нем восхищение вкупе с любопытством. Было в этой женщине нечто сокрытое, недоступное обычному восприятию, почти мистическое.

За аркой в коридоре первого этажа появился Джоко в одной из своих четырнадцати шапок с бубенчиками, возглавляя «паровозик» из детей, часть которых красовалась в оставшихся тринадцати шапках.

– Влево шаг, вправо шаг и вперед, оп-оп. Влево шаг, вправо шаг и вперед, оп-оп. Пируэт!

Эрика отвлеклась от своей работы, чтобы понаблюдать за процессией. Ее мягкая улыбка была доброй, истинно материнской. Эддисону хотелось поцеловать эту улыбку, не просто Эрику, но улыбку, дабы узнать ее вкус и ощутить ее спокойствие.

Джоко, добравшись до передней лестницы, начал подъем.

– Три ступеньки вверх, одна ступенька вниз, хлопай попой, хлоп-хлоп-хлоп! И три шага вперед, и шаг один назад, захрюкать, как свинья, я рад-рад-рад!

Когда все дети поднялись за Джоко, а хлопанье и хрюканье стихло, Эрика сказала:

– Сегодня они будут хорошо спать.

– Особенно Джоко, – добавил Эддисон.

– О, Джоко редко спит. Иногда он втыкает столовую вилку в розетку и отключает себя на час. Не знаю, почему его не убивает это, но не убивает, а мне пришлось научиться с этим жить.

* * *

Расти, стоя в темном коридоре рядом со спальней Коррины Рингвальд, знал: что-то стоит слева, на расстоянии вытянутой руки от него, и предполагал, что стоит там еще одна мерзость вроде той, которая убила людей в «трэйлблейзере». Дзинь-дзинь-дзинь. Он не слышал дыхания, но, возможно, этим тварям не требовалось дышать. Дзинь-дзинь. Он ждал, что эта тварь кинется вперед и растворит его или сделает что-то еще, как с людьми во внедорожнике, однако существо просто стояло там в бархатной темноте. Дзинь-дзинь.

Он хотел было сбежать вправо, добраться через тьму к смутному свету, проникавшему на лестницу от окон первого этажа. Но спохватился, подумав о том, что другая тварь может ждать его там, что его загоняют, он обречен, куда бы ни повернул. Расти слишком давно вернулся с войны, его нервы стали гражданскими, он не мог за такое короткое время справиться со страхом смерти, как справлялся с ним на поле боя.

Спустя всего лишь полминуты Расти понял – свет предпочтительнее сохранения темноты, и не важно, насколько жуткое присутствие он может обнаружить. Он нащупал на стене за спиной, у двери в спальню, пластиковый прямоугольник, головку крестового болта, а затем и выключатель в середине. Помедлил немного, зная, что истина ждет его приказа, и, переждав дрожь ужаса, холодную, будто сухой лед, включил потолочные светильники в коридоре.

Ничто не ждало его справа, как он боялся, но сразу слева стоял человек в деловом костюме, и лицо его искрилось осколками битого стекла. Хотя нет, его лицо и было битым стеклом, без плоти и черт, лишь волосы над ним, уши по бокам, строгая линия челюсти, выступ подбородка. Само же лицо состояло из щетинящихся осколков прозрачного оконного стекла, которые постоянно смещались, словно цветные стекляшки в калейдоскопе: дзинь-дзинь-дзинь… дзинь-дзинь…