Глушь - Арне Даль (2019)

Блум погладила себя по белой спортивной шапке.

– Я немного боялась перелома черепа. Трещин в кости.

– И в ответ на этот страх ты отправилась в пустыню на лыжах? А если бы ты потеряла сознание? Ты бы замерзла до смерти. В половине одиннадцатого спутник передал бы изображение твоего лежащего в снегу тела, если бы раньше не случилось ничего другого.

– Мне надо было подвигаться, – ответила Блум синими губами.

Бергер покачал головой, указал на компьютер и сказал, прощупывая почву:

– Ди велела нам держаться подальше от этого дела.

Блум не ответила, сняла толстую лыжную перчатку и провела потным пальцем по тачпаду. Вместо кружащихся узоров на экране появился человек. Это была Йессика Юнссон.

Было такое чувство, что они оказались лицом к лицу с мертвецом.

Однако с момента, когда они действительно сидели с ней лицом к лицу, прошло меньше суток. Только тогда она была живее некуда. И выражение лица было точь-в-точь такое. Неожиданно острый, но бегающий взгляд, намек на улыбку в уголках губ. И вместе с тем упрямство и нежелание отступить хотя бы на шаг.

– Я вижу огромные пропуски в биографии Йессики Юнссон, – сказала Блум, скинула с себя белую куртку и села перед монитором.

Бергер взял оставшийся стул и уселся рядом. Перед глазами мелькали какие-то данные.

– Родилась в тысяча девятьсот восьмидесятом, – сказал Блум, показав на экран. – Детство в Рогсведе внешне выглядит вполне нормальным. Вообще никакой информации в полицейском архиве. Гимназия с медицинским уклоном, учеба на медсестру. Летняя работа в больницах во время учебы. Что-то вроде ночной сиделки в психлечебницах и домах престарелых.

– То есть до двадцати пяти лет никаких пропусков?

– Год в США, когда ей было восемнадцать-девятнадцать. Непонятно где и что. Но это был обычный год на раздумья, по возвращении она начала учиться на медсестру. Потом проработала несколько лет в больнице святого Георгия, в каком-то бассейне или типа того. Кроме того, у нас есть информация об одном случае, которую я нарыла, пока ты изображал Спящую красавицу.

– Сомневаюсь, что даже моя мама так бы меня назвала, – пробурчал Бергер. – Что за случай?

– Его не было в материалах, которыми нас снабдила Росенквист. Мне пришлось пойти другим путем. В двадцать пять лет Йессика Юнссон встречает, что называется, «не того парня». Его зовут Эдди Карлссон и он, кажется, самый настоящий, просто-таки стопроцентный наркоман и стопроцентный психопат. Это все происходит десять лет назад. Она заявляет в полицию, что он ее избивает. Ему запрещают к ней приближаться. Зафиксировано еще несколько инцидентов. Поступает заявление об изнасиловании, и полиция Сёдерурта выезжает, чтобы задержать Эдди Карлссона. И потом тишина.

– Тишина?

– На Эдди Карлссона в полиции есть дело, в котором его жизнь отслеживается до района Муры, но в данном случае десять лет назад он не сел. Он просто исчез. Последнее, что о нем говорится: вероятно, он бежал за границу с поддельными документами.

– Предположу, что именно тогда появляются пробелы в биографии Йессики Юнссон.

– Да, – подтвердила Блум. – Классический пример программы по защите свидетелей.

– Но впоследствии она вернулась к своему настоящему имени? Это должно означать, что Эдди Карлссон умер и она, наконец, решилась вернуться к своей прежней жизни. Значит, Эдди Карлссон не может быть человеком с поленом. Она не могла бояться его, сбежав в Порьюс и поселившись изолированно в одиноко стоящем доме в Лапландии.

Блум посмотрела на него какое-то время, нахмурив брови. Потом произнесла:

– Отрадно видеть, что ты снова в строю.

– Никто из нас не в строю, – гаркнул Бергер. – После этого чертова подвала. Как мы могли не преду-смотреть этого? Как мы могли пойти туда совершенно неподготовленными?

– Тебе не приходило в голову, что это твоя Дезире Росенквист виновата в том, что мы были не готовы? Что она нас настроила на неготовность?