Ранняя пташка - Джаспер Ффорде (2019)

И тут я очутился на улице и увидел идущую среди снежных наносов Аврору, полностью обнаженную, шерсть у нее на теле светлая, мышино-серая, длиной не больше дюйма, редеющая на спине до участка голой кожи в форме тополиного листа, linea decalvare [123], столь любимая классиками живописи. Повернувшись, Аврора внезапно превратилась в Токкату, сидящую за столом, а я перед ней на большом блюде, покрытый медовой глазурью, с яблоком во рту.

Но хотя весь этот сон был немного странным, в нем не было ничего необычного. Я понимал, что это сон, и просто отмахивался от него. Я ждал, словно сидя в кинотеатре, с трудом терпя бесконечные рекламные ролики и объявления перед началом сеанса, сознавая, что вот-вот начнется главное действо, с яркими красками и громким звуком, и я смогу откинуться на спинку кресла, расслабиться и получать удовольствие.

И это произошло: упоительная вспышка света и красок, свидетельствующая о переходе с низкого уровня подсознания в гиперболизированную реальность высшего Состояния сна.

Мы снова оказались на Говере, на берегу недалеко от кромки воды «Царица Аргентины», сквозь ржавчину проглядывает голубая краска, свободные концы веревок треплются на ветру. Все в точности так же, как и прежде: это все равно как смотреть фильм по второму или третьему разу – знакомая предсказуемость и непоколебимое постоянство повторов. Песок, солнце, большой оранжевый с красным зонтик от солнца, Бригитта в закрытом купальнике цвета только что распустившейся листвы. Она смотрит на меня, смахивает прядь за ухо, улыбается, и на какое-то мгновение все снова становится идеальным. Вокруг Лето-утопия, и ничто не нарушает ощущения бесконечного блаженства. Мимо со звонким смехом пробегает девочка, гонясь за большим мячом, и для Бригитты это словно становится условным сигналом. Те же самые слова, та же самая интонация.

– Я тебя люблю, Чарли.

– Я тебя люблю, Бригитта.

И несмотря на искаженное Состояние сна, в котором я очутился, и невозможности данной ситуации в реальном мире, это правда. Я люблю не тот образ, который вижу перед собой в безмятежные выходные десять лет назад; я люблю здесь и сейчас, сознавая, что оберегаю Бригитту своей любовью, в разгар суровой Зимы в Двенадцатом секторе, в убогой обстановке «Сары Сиддонс». Пряча ее, ухаживая за ней, стараясь найти путь к спасению и справедливости.

Снова посмотрев на свои руки, я потрогал свою симметричную голову, ощущая пальцами шуршащую щетину. Я пощупал свой нос: прямой, орлиный, красивый.

– Мне нравится быть Чарльзом, – произнес я вслух.

– Теперь ты Чарльз, мой Чарльз, – весело хихикнула Бригитта. – Постарайся не думать о Зимних консулах и службе безопасности «Гибер-теха». Только сегодня и завтра, сорок восемь часов. Ты и я. И пусть сбудутся сны.

Та же самая фраза. Повторенная слово в слово.

– Пусть сбудутся сны, – отвечаю я и затем в качестве эксперимента добавляю: – Пока Крюгерс и Люгерс палят из пушки по подушкам.

Бригитта нахмурилась.

– Что?

– …этого хватит, чтобы сделать мамонта из одного грамма грамоты и наполнить литую кастрюлю кипятком из Ливерпуля.

После чего я сделал колесо на мягком песке. Я уже давно не проделывал это упражнение, и у меня перед глазами мелькнули звезды, но когда я снова посмотрел на Бригитту, у нее на лице было написано такое бесконечное смятение, что меня охватило беспокойство.

– Ты ведь теперь Чарльз, мой Чарльз? – неуверенно произнесла она.

– Пока что да.

– Ты и я? Пусть… сбудутся сны?

Я изменил сон. Не только слова, но и действия. И я также изменил ответы Бригитты.

– Не желаете запечатлеть счастливое мгновение? – окликнул нас фотограф с моментальной фотокамерой в руках. – Качественный снимок, и…

– …по умеренной цене, такую вы больше нигде не найдете, – перебил его я. – Вы ведь это собирались сказать?

– Ну да, – согласился фотограф, растерянно глядя на Бригитту.