Ранняя пташка - Джаспер Ффорде (2019)

Ночь в музее

«…Министру культуры пришлось пригрозить перерезать себе горло на ступенях Здания парламента, и лишь после этого был принят Закон о возвращении на места археологических артефактов. Вкратце – благодаря закону реликвии, собранные в крупных коллекциях, смогли вернуться в тот район, деревню или село, где они были обнаружены. По сути дела, это была локализация в лучшем своем проявлении…»

Журнал «Музеи Альбиона», номер за ноябрь 1973 года

– Какому полоумному придурку вздумалось выходить на улицу в такую погоду?

Это был Хьюго Фулнэп. Он смотрел на меня с тем самым выражением, какое бывает на лице у человека, которому неоднократно твердили не играть со спичками и легковоспламеняющимися жидкостями и который только что себя поджег. Фулнэп был без шокового костюма – вероятно, потому что вторжение злоумышленников во время бурана было маловероятно, – и разглядывал меня с завороженным любопытством. Мы находились в выложенном белой плиткой теплом помещении, предположительно в музее, хотя, судя по последним сохранившимся у меня воспоминаниям, я не добрался даже до чугунных ворот. Полностью раздетый, я лежал в ванне, наполненной горячей водой.

– Вот этому полоумному придурку, – сказал я, тыча пальцем себе в грудь.

– Оказался там, где тебе было неуютно?

Фулнэп указал на мое тело, покрытое ссадинами, царапинами и следами от укусов, полученными тогда, когда я едва не стал обедом для лунатиков. На светлой зимней шерсти отчетливо проступали пятна йода, превращавшие меня в багрового далматинца. Я указал на след от укуса у себя на лице.

– Видишь?

– Да.

– Кармен Миранда.

– Значит, вот каким образом она сейчас раздает автографы?

– В каком-то смысле. Она была в «Геральде Камбрийском».

– А, – сказал Фулнэп. – И как там, холодно? Все пусто и заколочено?

– Нет, – помолчав, сказал я, – нет.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Как пальцы на ногах? – наконец спросил Фулнэп, и я с тревогой посмотрел на свои ступни.

Пальцы на ногах приобрели вид марципанов и жутко болели, и я предположил, что ничего хорошего в этом нет.

– Как-нибудь переживу потерю одного-двух.

– Чтобы сравняться с пальцами на руках?

Опустив взгляд, я впервые заметил, что мизинец на правой руке исчез после первого сустава; рана почти не кровоточила, а обнажившиеся мягкие ткани напоминали срез сырого говяжьего стейка. Вид утраты не привел меня в восторг – но почему-то мне показалось, что эта травма была неизбежной. Я задумался. Когда я лежал на улице в сугробе, вниз головой, теряя сознание, мне послышался детский смех.

– Где ты меня нашел?

– Я услышал стук в наружную дверь, – ответил Фулнэп. – Открыл ее, а ты там лежишь. Должно быть, падая, ты зацепился пальцем за проволоку. На морозе они отрываются на удивление легко.

– Это была Грымза.

– Точно, и я нисколько не удивлюсь, если ей помогали единорог, зубная фея [134] и призрак Овэйна Глиндура [135]. Держи.

Он протянул мне большую кружку чая, щедро приправленную сгущенным молоком и «Нутеллой» [136]. Если бы мне предложили этот напиток Летом, я бы воспринял это как оскорбление, однако сейчас мне показалось, что ничего вкуснее я не пил никогда в жизни. Через полчаса я согрелся настолько, что смог вылезти из ванны и одеться.

– В течение последнего часа по Открытой сети ни о чем другом не говорят, – сказал Фулнэп, вешая на крючок мое влажное полотенце. – Мы узнали про то, что ты предоставил прибежище Бригитте, Джонси убила какая-то таинственная девица из «Гибер-теха», которая затем погибла сама, а тебя забрали в «Гибер-тех». Что-нибудь из этого хотя бы отдаленно похоже на правду?

Я подтвердил, что все так и произошло – и что по пути в «Гибер-тех» Хука забрала Грымза, а я укрылся в «Геральде».

– Что-то сегодня многовато этой Грымзы. Кто эта таинственная девица из «Гибер-теха»?