Ранняя пташка - Джаспер Ффорде (2019)

Вместо Зимнего объятия мы пожали друг другу руки; обниматься с несовершеннолетними не принято, если только это не близкий родственник.

– Что ж, – сказал я, – удачи тебе в охоте на Грымзу.

Поблагодарив меня, Лора вернулась к занятиям, а я прошел в кафе «Миссис Несбит», довольно просторный зал, оформленный по-деревенски просто: дубовые балки под потолком, обшитые досками стены, древние медные сковороды и два больших окна, выходящих на площадь. В уютной нише у потрескивающего в камине огня устроилась сонная потенциальная клиентка, обсуждающая живопись импрессионистов – обычная предтеча сознательного погружения в сон. Далее она перейдет к литературе, поэзии, лютне и, если ничего не поможет, к более утонченным методам. В них мало кто нуждался. Учитывая традиционно высокий уровень навыков засыпания, большинство клиентов забывались бесчувствием где-то между Диланом Томасом и Лонгфелло, и лишь немногим удавалось продержаться до У. Х. Одена [66]. Лютни же редко приходилось даже просто извлекать из футляров.

У сонной был отсутствующий, измученный вид зимсонника – человека, который уже много лет не проваливался в плодотворную пропасть сна. Она почему-то показалась мне знакомой; ей было под шестьдесят, что было необычно, поскольку завзятые Зимовщики редко живут дольше сорока. Чувствуя себя глупо, я приветственно помахал рукой, и женщина абсолютно равнодушно ответила мне тем же.

Остальные находящиеся в зимней гостиной, человек десять, были зимсонниками. Они развалились в креслах, излучая чувство бесстрастной апатии. Двое играли в шахматы, используя облегченные фигуры, кто-то читал, но большинство просто дремали, приоткрыв глаза и рты с вытекающими на подбородки струйками слюны. При моем появлении они лениво повели глазами в мою сторону, затем так же лениво вернули их назад и продолжили заниматься тем, чем занимались, то есть по большому счету ничем.

– Добро пожаловать в «Миссис Несбит», – сказал ближайший ко мне зимсонник.

Он был в длинном пальто из дерюги и сандалиях на босую ногу, а в бороду были вплетены засушенные Весенние цветы. На добром благочестивом лице с очками в зеленой оправе бессонные Зимы и непогода оставили бесчисленные морщины, переходящие в складки.

– Привет, – ответил я, нарушая главное правило общения с неспящими: не надо с ними заговаривать.

Зимсонник представился Шаманом Бобом.

– Младший консул Чарли Уортинг, – сказал я.

– Проездом?

– Да; я здесь, чтобы встретиться с Моуди.

– От лишайника больше здравого смысла. Что у тебя с головой?

В отличие от разговора с Достопочтимой Гуднайт, когда мне нужно было оставаться учтивым, сейчас я мог оттянуться по полной.

– Это последняя стадия невыносимо болезненного неизлечимого недуга, поражающего половые органы. К счастью, он передается только через кожу. О, простите, я должен был предупредить об этом до того, как пожал вам руку. Какое упущение – примите мои извинения!

Шаман Боб улыбнулся.

– Поделом мне, – сказал он. – Я это заслужил.

– Да, согласен.

Встав, Шаман Боб шагнул вперед и заключил меня в Зимние объятия. В последний раз шаман обнимал меня лет десять назад, и с тех пор мало что изменилось. От Боба пахло сухой дерюгой, плесенью и вяленым мясом. И еще он был костлявый. По-настоящему костлявый. Словно мешок с топорищами. Мы стояли так долго, что я подумал, уж не заснул ли Боб, но тут наконец он меня отпустил.

– Хочешь кофе? – спросил он. – У нас «Несбит» бюджетного помола. Он отвратительно невкусный, но мы уже привыкли. Если смешать его с водой, получится очень эластичный клей для приклеивания плитки.

– Вы очень любезны, благодарю вас.

– Кофеварка вон там, и раз уж ты туда пойдешь, приготовь и мне. Еще кому-нибудь надо?