Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

Я уже ни черта не соображаю, врываясь в нее до самой матки. Ударяясь в гребаную точку G, желая сбросить Птичку в темноту, дать ей то, в чем она так нуждается. И я даю, когда довожу Тату до грани, перекрывая доступ кислорода и одновременно трахая ее в диком ритме. Она начинает колотить меня по плечам, но я позволяю ей сделать вдох лишь тогда, когда все ее тело прошибает ударной волной, и мой член взрывается от ее жадной пульсации. Жадные стенки буквально доят мой ствол, засасывая в самый настоящий рай. Запрокинув голову, я совершаю последний грубый толчок и со стоном, похожим на рев, затыкаю ее кричащий рот своим, заставляя нас обоих задохнуться от безумия вырывающегося из наших тел. Шквал удовольствия бьет в самый мозг. Отключает от реальности, но я возвращаюсь к ней, стоит блестящим полуприкрытым глазами Птички показать мне свое наслаждение. Она плачет. Улыбается. Стонет. Ей хорошо и это охранительно радует меня. Потные от сумасшествия, сплетенные в единое целое, мы вновь обретаем друг друга. Волна за волной обрушившийся экстаз распаляет огонь, ослепляет нас и поражает, сбрасывая обоих в порочную темноту. Погружая в туман. Сквозь дымку которого мы находим наше потерянное в сумасшествии дыхание. Оргазм оказывается настолько сокрушительным, что я позволяю себе обессилено упасть и прижать дрожащую подо мной Тату. Но тут же заставляю себя приподняться на локтях и, увидев удовлетворенное лицо любимой женщины, провести костяшками пальцев по щеке, вложив в это движение всю свою ласку. Нежность. Любовь. Рядом с ней мой зверь готов склонить голову. И прямо сейчас он делает это, довольный тем, что только что сделал.

— Ты кончил в меня, Хаджиев! — она принимает попытку нахмурится сквозь блаженную маску, но я еще в ней и еще твердый, поэтому гашу ее слабое раздражение, дернувшись внутри.

— Хочу еще одного ребенка. Хочу пройти все, чего я лишился со своим сыном, — сдавленно прошу ее севшим голосом, замечая, как ее лицо смягчается, а когда распухшие губы дергаются в слабой улыбке, целую их. — Научи меня быть счастливым, Тата. Я забыл, каково это.

Прижимаюсь к ней лбом, водя носом по ее.

— Мы научимся, — шепчет она, прижимаясь с новым поцелуем. — Обещаю, научимся.

Эпилог. Добро пожаловать в новый мир

Марат

Уже два часа я хожу из стороны в сторону, истаптывая коридор нервными шагами под раздирающие душу крики моей жены. Я злюсь на себя за то, что пообещал ей не присутствовать на родах. Но этого требовала сама Тата, утверждая, что так будет лучше ради ее же спокойствия, поэтому я согласился. По крайней мере, я так думал до того момента, пока сквозь стены не начал чувствовать ее боль. И с каждой секундой мое терпение грозит разорваться на части, что и случается, когда из палаты выходит медицинская сестра, которую я тут же хватаю за плечи, вынуждая с испугом вскинуть голову:

— Вашу мать, почему она так кричит?!

— Это роды, папаша, а не СПА-процедуры. — Она похлопывает меня по плечу, после чего на ее лице появляется ободряющая улыбка. — Успокойтесь.

— Успокоиться, — стиснув зубы, повторяю себе под нос и заставляю себя отпустить персонал.

— Именно. Она умница. Все идёт отлично…

Очередной вопль выворачивает мою душу и, рыкнув, я на полных парах пускаюсь туда, где разрывается криками моя Птичка.

— Нет, нет, нет! — женщина торопливо обгоняет меня и грудью заслоняет проход. Не то чтобы у нее это получилось, но вновь какие-то чудесные силы взывают меня к разуму. — Вам туда нельзя! Если вы не возьмёте себя в руки, Марат Кадырович, мне придётся вызвать охрану.

Блядство! Гребаное блядство! Моя жена орет будто ее режут ножом, а я стою здесь и подыхаю от неизвестности.

— Тогда дайте ей что-нибудь! — рявкаю, раздраженно взъерошивая пальцами волосы. — Блядь! Твою мать! Херня какая-то! — вновь начинаю мерить проклятый коридор шагами и каждый раз дёргаюсь на звук боли моей жены.