Когда герои падают - Джиана Дарлинг

Слезы, упрямо отказывающиеся оставить мои глаза в покое, набухали в моих протоках и медленно скатывались с края век на щеки.

— Эй, эй, — прошептал он, его знакомый баритон с легким акцентом звучал мягко и успокаивающе. — В чем дело? Мне кажется, я не видел, чтобы ты плакала много лет.

Я слабо рассмеялась, отстранившись от него, вытирая слезы на щеках кончиками пальцев.

— Я бы сказала, что это из-за наркоза, но в последнее время я немного… не в себе. Наверное, меня застало врасплох то, как сильно я по тебе скучала.

Было больно видеть удивление на лице Себа, но я знала, что заслужила это. Я не могла вспомнить, когда в последний раз говорила ему, что скучаю по нему, не говоря уже о том, что люблю его или горжусь им.

А я гордилась.

Так гордилась им.

Так любила человека, в которого он превратился вопреки всему.

Слезы жгли мои глаза, но я не позволила им упасть.

— Я тоже рад тебя видеть, sorella mia[95], — наконец сказал он с искренней улыбкой, потянувшись за локон. — Прошло слишком много времени.

— Да, — согласилась я, прежде чем мне пришло в голову, что мы находились в квартире Данте в Верхнем Ист-Сайде. Как, черт возьми, Себастьян вообще узнал, что я здесь? — Как ты здесь оказался?

Юмор исчез с его лица, сменившись нехарактерной хмуростью.

— Данте ответил на твой телефонный звонок, когда я позвонил ранее, чтобы узнать, могу ли я остаться у тебя на выходные. Он сказал мне, что ты была в больнице и только что вернулась оттуда. Почему ты не сказала мне, Лена?"

Я поджала нижнюю губу, жалея, что не накрасилась, чтобы хоть как-то защитить себя от пристального взгляда этих глаз.

— Это мелочь.

— Лена, — предупредил он. — Ты шутишь? Помнишь, как ты практически оторвала мне ухо, потому что я не сказал тебе, что Леоне Валерия сломала мне указательный палец?

Я притянула его правую руку к себе и ущипнула за неправильно сформированную среднюю костяшку.

— Он так и не зажил как надо.

— Нет, — сказал он с красноречиво поднятой бровью. — Не зажил. Ты уже давно не рассказывала мне о своей боли, Лена.

Я опустила взгляд на его загорелую руку в своей, прослеживая линии на его ладони так, как я делала это, когда мы были детьми. У него и Козимы была одна и та же длинная линия эмоций, пересекающая верхнюю часть ладони. Они всегда были более эмоционально одарены, чем Жизель и я, у них всегда были наготове нужные слова и объятия.

— У меня теперь есть психотерапевт, — объяснила я, по-прежнему избегая его взгляда.

— У тебя всегда был брат, — предложил он. — Некоторые люди говорят, что я мудр не по годам.

Я рассмеялась.

— Это не считается, когда ты говоришь это себе в зеркале, Себ.

— Эй, самооценка тоже важна, — легко отмахнулся он, а потом спохватился и взял мою руку в свою. — Раньше я думал, что мы такая дружная семья. Потребовалось много времени, чтобы понять, что мы собрание незнакомцев, притворяющихся семьей. Мы никогда не узнаем друг друга достаточно хорошо, чтобы любить друг друга как следует, если будем хранить секреты так, как раньше.

Я слегка поморщилась, так как его слова попали в самое яблочко.

— Ай, Себ, будь осторожен, ладно? Анестезия не настолько сильна.

— Да, — возразил он, не сдерживаясь, знаменитое упорство Ломбарди придало его лицу каменное выражение. — Если ты хочешь поделиться со мной.

Осторожно, чувствуя резкие толчки в животе, я откинулась на подушки, смотря на искусно выполненную роспись на потолке, и выдохнула воздух через губы.

— Сколько у тебя времени?

В ответ Себ встал, скинул кожаные ботинки и перешел на другую сторону кровати, ложась на одеяло рядом со мной. Разложив подушки по своему вкусу и подперев голову рукой, он повернулся ко мне лицом, выжидательно подняв бровь.