Когда герои падают - Джиана Дарлинг

— Заставив меня жить с тобой? Прости за драматизм, но хуже судьбы я не вижу.

Я провел кончиками пальцев по губам, наблюдая, как ее яростный взгляд упал на мой рот и задержался, прежде чем вернуться к моим глазам.

— Ты когда-нибудь задумывалась, что это может быть опасно для женщины, живущей одной в доме с системой безопасности? Женщины, которая стала известной сообщницей очень опасного человека с врагами, которые не остановятся ни перед чем, чтобы навредить ему.

— Не притворяйся, что ты пошёл не этот шаг, потому что у тебя доброе сердце, — усмехнулась она. — Ты сделал это только потому, что мог.

— Возможно, это тоже имеет место быть, — легко согласился я с широкой медленной улыбкой, которая преобладала на всем моем лице.

Она бесстрастно моргнула.

— Я ваш адвокат, мистер Сальваторе, а не ваш раб и не ваш солдат.

Ох, если бы только она знала правду о моей семье и ее истории взятия женщин-рабынь. Если бы она только знала, что Козима заплатила такую цену за рабство моему брату еще до того, как они полюбили друг друга.

Мне стало интересно, как отреагирует холодная Елена, узнав, на какую жертву пошла ее сестра ради нее? Будет ли она сломлена тяжестью этой жертвы, зная, что нет никакой надежды, отплатить ей. Она казалась женщиной, которая не может смириться с тем, что долг остается неоплаченным.

Тогда я встал, поднявшись с низкого дивана во весь свой рост. Ей было не по себе от моей близости, между нашими телами оставался лишь тонкий клин вибрирующего пространства, но она не отступила. Вместо этого она высоко задрала подбородок, смотря мне прямо в глаза, ее брови выгнулись дугой с надменным презрением, ее пухлые красные губы контрастировали с напряженной челюстью.

Между любовью и ненавистью существует такая тонкая грань, так же как между героизмом и злодейством. Все зависело от обстоятельств и перспективы.

В тот момент я хотел прижать ее к себе и с восторгом впиться в этот чопорный рот, растрепать эти идеально завитые волосы, зубами разорвать шелковый бант на блузке, затем разорвать бюстгальтер, едва заметный под ним, чтобы пососать ее грудь. Я хотел, чтобы она дрожала от желания, тряслась от желания, ломалась от желания.

Потому что я знал, что никто еще не ломал Елену Ломбарди.

Этот ублюдок Дэниел Синклер даже близко не подобрался.

Я вырос среди лошадей в Англии, научился ездить верхом примерно тогда же, когда научился ходить, и знал все о диких, своенравных животных. Елена напоминала мне арабского скакуна, в ней имелась необработанная сила и величие, но кто-то плохо с ней обращался, научил ее кусаться и сторониться всадника.

Я знал, что при правильном обучении и терпеливом хозяине она будет великолепна.

Это была худшая идея из всех, что мне когда-либо приходили в голову, а у меня их было предостаточно, но внезапно, бесповоротно, я захотел стать тем, кто заслужит это с таким трудом завоеванное доверие. Мужчиной, который будет вознагражден славой этих трофеев.

Я поднял руку и легко обхватил ладонью ее длинное горло, загибая пальцы по бокам от бешеного пульса.

— Нет, — согласился я с низким мурлыканьем. — Ты не солдат и не раб. Ты боец, мой боец, пока не выиграешь эту войну со мной. Но я генерал, Елена, и чем скорее ты привыкнешь выполнять мои приказы, тем лучше.

— Я не подчиняюсь приказам мужчин, — огрызнулась она, зубы щелкнули с силой.

Ах, я задел нерв.

— Ах, но я не просто мужчина, — пообещал я ей, успокаивая ее, как нервную кобылу, поглаживая большим пальцем ее горло. — Я capo dei capi [47]нью-йоркской Каморры. Если ты не знаешь, как подчиняться, я научу тебя.

Она, казалось, забыла, что я держу ее так близко, но мое движение заставило ее тяжело сглотнуть, прижавшись к моей руке. Я стоял достаточно близко, чтобы видеть, как расширились ее зрачки, тени, пожирающие серебристо-серый цвет.

На одну безликую секунду я подумал, что она может позволить мне поцеловать этот рот.