Когда начнутся дожди - Дайна Джеффрис (2021)

– Признаюсь, мне нравится Джай, – наконец проговорила Элиза. – Но мне нужно быть здесь и в сезон дождей, и осенью. А насчет моих ожиданий не беспокойтесь.

– Как бы там ни было, позвольте поподробнее объяснить ситуацию, чтобы вы ее полностью понимали. Я забочусь о вас, моя дорогая. Махарани заведомо имеет более высокий статус, чем рани, вторая жена. У махарани роскошные покои, она ест на золоте, носит дорогие наряды, ее задаривают украшениями. А рани, будь она второй женой, или третьей, или четвертой, отводят всего одну комнату – иногда с внутренним двориком, иногда без него. А наложнице даже комнаты не полагается. Как видите, положение решает все.

– Я ведь сказала, что ничего не жду от вашего сына, – выпалила Элиза.

Лакшми одобрительно кивнула:

– Женщины европейской культуры для нас всегда остаются чужими. Отношения с подданными – вещь сложная и специфическая. Наши люди никогда не примут вдову.

Снова повисла пауза. Элиза не знала, что еще сказать, чтобы убедить Лакшми, что на ее сына она не претендует.

– Как бы там ни было, хочу с радостью сообщить, что я проконсультировалась с астрологами и несколькими жрецами и, похоже, наконец нашла подходящую спутницу для Джая. Замечательная девушка из княжеской семьи с очень значимым для нас приданым. Надеюсь, свадьба состоится в ближайшее время.

Эту новость Лакшми сообщила с энтузиазмом, широко улыбаясь. Элиза с трудом скрыла потрясение. Знает ли Джай, что ему нашли невесту? Что, если он уже дал согласие? Казалось, судьба покарала Элизу за тот поцелуй. В этот момент ей больше всего хотелось спрятаться, чтобы зализать раны.

– Думаю, теперь мы уж наверняка друг друга понимаем. Во всех дворцах и крепостях традиция шпионажа укоренилась прочно. Здесь ничто не остается незамеченным, моя дорогая. Ничто. Я бы и раньше вас предостерегла, но не хотела вмешиваться, пока не было поводов для беспокойства.

– То есть вы считаете, что сейчас повод для беспокойства есть? Даже несмотря на то, что Джай помолвлен?

– Я понимаю сына.

Лакшми умолкла, и в самом этом молчании прозвучала материнская тревога.

А в это время Элиза отчаянно желала оказаться где угодно, только не здесь. Лишь бы немного успокоиться и собраться с хаотично мечущимися в голове мыслями.

– Нам, женщинам, нелегко живется. В прежние времена, если рани или наложница заводила роман с другим, ее приговаривали к смертной казни. Мы правили так, чтобы нас боялись и благоговели перед нами. Ни одна женщина во дворце не осмеливалась открыть лицо перед посторонним мужчиной: ее мог видеть только муж.

– И вы это одобряете?

– Я бы не сказала. Но я считаю, что долг жены – сохранять брак и семью.

– Даже если муж ходит на сторону?

– Муж? – Лакшми рассмеялась. – Мужья заводили столько жен и наложниц, что и не сосчитать! У моего отца было человек триста. Нашим мужьям даже не нужно было никуда, как вы выразились, ходить.

– Разве вам не кажется, что это несправедливая система?

– Я знаю одно: если женщина не будет бороться за свою семью, за нее этого никто не сделает. Мы не мужчины. У нас все по-другому.

– Я недавно узнала, что у моего отца была любовница. Мою мать это известие просто уничтожило.

Элиза в первый раз кому-то об этом рассказала. Более того, она в первый раз признала, что обвинения мамы могут оказаться правдой. Но что-то в манере Лакшми располагало к тому, чтобы говорить откровенно.

– Мужчин не переделаешь, моя милая. Гораздо лучше узаконить их неверность, не находите? Тогда их измены не будут неприятным сюрпризом.

– Вижу, вы довольно низкого мнения о мужском поле.

– Напротив.

– А как же ревность? Ведь это естественное чувство.

– Многие рани и наложницы были добрыми подругами и остаются ими до сих пор, но, конечно, совсем без ревности не обходится.

– И как же ревнивицы выходят из положения?

– Чаще всего подмешивают соперницам яд.