Считать виновной - Тесс Герритсен (2011)

– Что? – Ноа повернулся к Харди: – Что еще за чушь, Лес? Поверенным Ричарда был ты.

– Я тоже так думал, – с каменным лицом ответил Харди.

– Тогда откуда взялось это новое завещание?

Все посмотрели на Фицхью.

– Несколько недель назад, – объяснил гость из Басс-Харбор, – ко мне в офис пришел мистер Тримейн. Сказал, что хочет составить новое завещание, отменяющее прежнее, составленное при участии мистера Харди. Я посоветовал ему обратиться к мистеру Харди, но мистер Тримейн стоял на своем. Мне ничего не оставалось, как исполнить его пожелание. Я бы известил вас ранее, но меня не было в городе три недели. О кончине мистера Тримейна мне стало известно лишь накануне вечером.

– Невероятно. – Эвелина покачала головой. – Зачем Ричарду понадобилось составлять новое завещание? И откуда нам знать, что это действительно был он?

– Он, – подтвердил Харди. – Я хорошо знаю его подпись.

В комнате повисло долгое молчание.

– Что ж, – сказала наконец Эвелина, – давайте послушаем. Лес, какие появились изменения?

Харди водрузил на нос очки и, взяв бумагу, начал читать вслух:

– «Я, Ричард Д. Тримейн, находясь в здравом уме и твердой памяти…»

– Ох, избавь нас от этой юридической белиберды, – поморщился Ноа. – Переходи к делу. Что нового в документе?

Харди оторвался от бумаги.

– В основном все осталось нетронутым. Дом, общие счета – все переходит к миссис Тримейн. Доверительные счета на детей, кое-какие личные вещи брату.

– А коттедж? – спросил Ноа.

Харди заерзал:

– Я, пожалуй, прочитаю. – Он пролистал шесть страниц и прочистил горло. – «Земельный участок на северном берегу площадью приблизительно в сорок акров с подъездной дорогой, а также строение, известное как Роуз-Хилл, завещаю…» – Здесь адвокат остановился.

– Так что там с Роуз-Хилл? – подала голос Эвелина.

Харди глубоко вздохнул:

– «Завещаю моему дорогому другу, Миранде Вуд».

– Черта с два, – прорычал Ноа.

В «мерседес» отец и дочь сели вместе. Никто не обронил ни слова. Но и молчание не принесло облегчения. Остальные предпочли отправиться домой пешком. Ноа это устроило; ему нужно было побыть наедине с Эвелиной.

– Хочешь что-нибудь сказать, милая?

– Что ты имеешь в виду, папа?

– Что угодно. Насчет Ричарда.

Она посмотрела на отца:

– Разве я должна что-то сказать?

– Если есть что. Мы – семья, а это самое главное. Семья сильна тем, что держится вместе. Если потребуется, против всего мира.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Ноа заглянул дочери в глаза. Такие же зеленые, как и у ее матери. Теперь только она, Эвелина, связывала его с дорогой Сюзанной. Единственный во всем свете близкий и дорогой человек. Она ответила ему спокойным, без малейшего намека на тревогу взглядом. Хорошо, подумал он. Это хорошо. Значит, держится. Значит, устоит против любого. В этом отношении Эвелина была истинной представительницей Деболтов.

– Дорогая, я сделаю для тебя все. Все. Ты только попроси.

Она смотрела прямо перед собой.

– Отвези меня домой, папа.

Он повернул ключ, и «мерседес» покатил в сторону Чеснат-стрит. Пока ехали, Эвелина не произнесла ни слова. Гордая девочка. Его дочь. Она не просила о помощи, но нуждалась в ней. Он знал это.

Все, что потребуется. Я сделаю все.

Как бы там ни было, Эвелина – его плоть и кровь, и Ноа не мог допустить, чтобы его родная дочь оказалась за решеткой.

Даже если она виновна.