Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

– Отмывание денег, – предваряет она мой вопрос. – Добро пожаловать в двадцать первый век. Скачки и пиццерии уже не актуальны. Сегодня все происходит в цифровом пространстве. И вот вам пример креативности преступников. Книги выставлены на продажу в Интернете. Книги без содержания. Цена баснословная. Эта, например, стоила девятьсот крон. А потом боты делают заказы, и автор получает черные деньги.

– А доход можно задекларировать?

– Разумеется. Идеальное решение для отмыва денег. И статус писателя в придачу.

Малин тяжело вздыхает.

– Игорь не имеет никакого отношения к нашему стиху, – констатирую я.

Мобильный Малин снова жужжит. Она открывает сообщение и хмурит лоб.

– Что?

– Это от бывшей подруги Улле Берга. Его называли бульдогом, потому что…

Она встречается со мной взглядом и качает головой, словно не верит своим глазам.

– Потому что у него были странные зубы… как у бульдога. Странный прикус. Как у…

– Жертвы номер три, – заканчиваю я. – Черт! Черт! Жертва номер три – это Улле Берг!

Малин беспомощно смотрит на меня:

– Но если Берг мертв, то кто тогда преступник?

Самуэль

Я так долго был в пещере, что о Свете остались только слабые воспоминания, намек на прошлое, поблекшее и утратившее всякое значение.

Потому, когда Свет хватает меня и поднимает с земли, мне становится страшно. Я уже привык к темноте пещеры. Крылья стали сильнее, глаза освоились в темноте. Мне никто не нужен, и я никому не нужен.

И это прекрасно.

Но Свет хватает меня, тащит вверх на поверхность. Я не в Теле, но и не в пещере. Беспомощно парю где-то посередине, застряв между двумя пространствами. Это все равно что стоять на сцепке между двумя вагонами: видеть двери обоих, не имея возможности открыть ни одну из них.

Под конец я против своего желания приземляюсь в Тело. Чувствую каждую его клеточку, каждый сантиметр мяса, крови и костей.

И острую боль.

И среди хаоса, среди боли присутствуют и повседневные вещи: муха, бьющаяся о стекло, слабый запах порошка от простыни, аромат свежесрезанной розы в вазе на тумбочке.

Я слышу звуки – кто-то передвигается по комнате. Но открыть глаза не могу, такое ощущение, словно веки весят не меньше ста килограмм.

Паника возвращает меня к жизни, внутри рождается крик, но застревает где-то в горле, как кусок картошки.

– Юнас?

Это голос Ракель, но звучит он словно сквозь толщу воды.

Рука поглаживает мне волосы, мягкие губы прижимаются к щеке.

– Милый Юнас!

Я поворачиваюсь и даю ей пощечину.

Но только в мыслях, потому что тело неподвижно, как замороженный стейк в витрине супермаркета.

– Мой бедный мальчик, – шепчет она. – Ты в чреве кита.

Она сумасшедшая, констатирую я без всякого интереса. Я словно смотрю фильм – извращенный фильм.

– Я о тебе позабочусь. – Она накрывает мою руку своей и строгим тоном добавляет: – Но сперва я должна позаботиться о том, чтобы такое больше не повторилось, Юнас. Это было очень глупо. Ты еще слишком болен, чтобы выходить. С тобой могло приключиться несчастье. Ты мог поскользнуться на скалах, упасть в море…

Ракель всхлипывает, убирает руки. Я слышу, как она подходит к подножию кровати.

– Я не могу снова тебя потерять, понимаешь?

Раздается звук металла. Как будто монеты гремят в жестяной коробке. Потом глухой металлический звук от предмета потяжелее.

Какой-то инструмент.

Она убирает одеяло с моих ног, и лодыжки обдает прохладным воздухом.

– Я знаю, что ты меня слышишь, – говорит она. – Слышишь, но не можешь пошевелиться. Я не монстр, но я не могу позволить тебе сбежать. Это ради твоего же блага.

Одной рукой она берет меня за ногу. Я чувствую что-то острое пяткой. Слышу удар, и пятка взрывается от острой боли. Вся нога горит. И хотя я плохо соображаю, кричу от боли и толкаю ее двумя ногами так, что она врезается в стену.