Копейка - Сергей Скурихин (2020)

Это нужно было ещё и для того чтобы не заблудится в тумане и понять: приближаюсь ли я к машине или, наоборот, удаляюсь. Саму же «копейку» на карте я разместил в самом центре и обозначил закрашенным прямоугольником шириной три и длиной восемь миллиметров. А рабочую зону карты я карандашом разделил на четыре одинаковых сегмента таким образом, что «копейка» оказалась ровно в перекрестье прицела. На обработку одного сегмента я планировал тратить один «прыжок». И как показал потом опыт, этого времени мне хватило впритык.

Хоть площадь сегмента была небольшая, но двигаться по нему быстро не получалось. Чтобы отметить первый бугор на карте, мне пришлось сделать два шага вправо от переднего правого угла кузова машины, а затем, повернувшись налево на девяносто градусов, пять шагов прямо. Этот первый бугор стал отправной точкой для нанесения на карту следующего бугра, и так далее.

Понятно, что все мои прямые шаги и повороты на девяносто градусов были условны относительно сторон света, но и лучшего метода у меня пока не было. Впрочем, когда уже нанеся с десяток бугров на карту, я решил обратным ходом проверить корректность своих отметок, то погрешность не превысила одного шага.

Данная точность меня вполне устраивала. Но что не устраивало, так это неудобство при работе с самой картой. Ведь, кроме планшета с ней мне приходилось держать в руках ещё и карандаш, мел и топор. Последний я постоянно клал на землю, когда делал отметку на миллиметровке, а потом и вовсе стал носить его подмышкой. Видимо, для нашей русской безалаберности не существовало ни земных границ, ни галактических. Я улыбнулся, подумав об этом, и стал про себя напевать: «Мы – дети Галактики».

Я уже почти закончил с первым сегментом карты, как нижние слои туманной дымки стали набирать знакомую синеву. Два ближних ко мне нароста я отметил на глаз и повернул в сторону «копейки». Хоть двигался я и быстрым шагом, но широченная волна ультрамарина всё же обогнала меня, и последние несколько метров мне пришлось пробежать уже в этом синем мареве.

Всё моё существо хотело теперь только одного: убраться отсюда, причём незамедлительно! Обе замочные скважины – дверную и в замке зажигания – мне пришлось нащупывать. Я не мог ничего толком разглядеть, так как щурился даже в очках.

Ввалившись в салон, я смачно хлопнул дверью, будто это могло спасти от жарких объятий чужого солнца. И «копейка» легко завелась, вынося меня в прохладу раннего земного утра.

Земля 20

«Родная, родная, родная земля…», – меня всё не отпускал лещенковский репертуар. Я пел про себя и тихо радовался, собирая в рюкзак свой походный инвентарь. Наверное, похожее чувство испытывали наши космонавты после каждого нештатного приземления.

Солнце ещё не начало всходить, и коробки домов за лобовым стеклом стояли тёмной безликой массой. Внизу этой развернувшейся панорамы, которая состояла из серых и нечётких объектов, я увидел светлое пятно с поразительно ровными краями.

Я пригляделся – это был белый прямоугольник. Только спустя секунду я понял, что смотрю на конверт, прижатый снаружи дворником к лобовому стеклу. Я быстро собрался, вынул ключ и конденсатор. Затем вышел из машины и осмотрелся по сторонам. Придерживая дворник, я осторожно достал конверт.

На пути домой мне, как и в предыдущие разы, никто не встретился. Но было как-то тревожно. Как же я проглядел конверт, когда садился в машину? Интересно, что в нём: квитанция о штрафе, рекламный буклет или чья-то дурацкая шутка? Или это всё же они – хранители «копейки», которые решились выйти из тени и предъявить свои условия?