Дар - Наталья Тимошенко (2018)

Гретхен еще раз дернула его за штанину джинсов и кивнула на раковину, как будто просила показать ей палец. Марк посмотрел на него. Кровь уже не лилась так сильно, но стоило вытащить палец из-под воды, начала быстро растекаться по нему вниз, к ладони, повторяя контуры водных дорожек, и как будто просачиваться через кожу. Марк снова перевел взгляд на Гретхен, которая тревожно-серьезно смотрела на него.

Быстрее, чем осознал, что делает, он наклонился к ней и протянул ей травмированную руку. Гретхен посмотрела на кровь, которая уже спустилась к запястью и большой каплей сорвалась вниз, на плитку. На ее лице не было ли страха, ни брезгливости, только интерес.

– Ты можешь вылечить? – спросил Марк.

Гретхен непонимающе посмотрела на него и чуть нахмурилась. Тогда Марк взял ее ладошку и приложил к своим пальцам. Ни привычного тепла, ни легкого щекотания, которое обычно появлялось в колене, когда к нему прикладывала руки Рита, так и не появилось. Спустя несколько секунд Гретхен аккуратно отняла от него ладошку и посмотрела на нее, теперь уже тоже перемазанную кровью. Дыхание ее участилось, а нижняя губа стремительно поехала вперед, что было верным признаком скорых слез.

Марк только сейчас понял, что наделал. Он быстро схватил со стола полотенце и вытер кровь с ее ладошки, а потом замотал им свой палец. Однако было уже поздно. По бледным щекам скатились две огромные прозрачные слезы, и Гретхен беззвучно заплакала. Марк присел на корточки, как бы больно это ни было, и прижал ее к себе.

– Прости, Гретхен, – прошептал он, поцеловав ее в светлую макушку.

Она обхватила его одной рукой, а второй погладила пальцы поверх полотенца. Марк улыбнулся ей, безмолвно благодаря за эту милую поддержку, но сам думал только об одном: у Гретхен нет дара Риты. Как же такое может быть? Они ведь вот уже несколько поколений передают его всем детям. И неужели Ада права: Рита действительно последняя носительница их семейного дара, и именно поэтому его хотят отнять?

– Хочешь, мы порисуем с тобой вместе? – предложил он, чтобы отвлечь себя от этих мыслей, а дочь – от слез.

Гретхен активно закивала. Рисовать вдвоем она обожала. Обычно Марк что-то рисовал ей карандашом, а она раскрашивала рисунок. Они устроились вдвоем на диване, и Марк быстро набросал на альбомном листе первое, что пришло в голову: вчерашний вечер во дворе и ту самую рыжеволосую девушку-призрак. Теперь он хорошо помнил черты ее лица. То есть он нарисовал ей просто волосы, раскрасить их была задача Гретхен. Марк обычно тщательно следил за тем, чтобы она придавала вещам правильные цвета. Гретхен была единственной в своей группе на художественном кружке, кто в таком возрасте уже прекрасно различал цвета и не рисовал людям лица красным цветом. Вот и сейчас она взяла цветные карандаши, ярко-оранжевым цветом позолотила волосы, зеленым разрисовала пальто и сапоги незнакомки, а затем неожиданно потянулась к синему, и прежде, чем Марк успел остановить ее, провела ровную линию по лицу девушки, а затем принялась закрашивать одну половину. Марк растерянно молчал, глядя на это. Он точно знал, что девушка выглядела не так. Ни на ярмарке в Вене, ни вчера, ни двенадцать лет назад, когда он впервые увидел ее под проливным дождем у своей покореженной машины. И тем не менее что-то шевельнулось в его голове, но он так и не смог оформить мысли в слова.

– Гретхен…

Девочка подняла голову и посмотрела на него. Большие карие глаза были серьезными как никогда.

– Это она приходила к вам с Сабиной ночью?

Гретхен молча кивнула. Марк снова перевел взгляд на странный рисунок. Еще тогда, в детской, стоя у разбитого окна и прислушиваясь к своим ощущениям, он понимал, что в комнате ночью был не Иван. Но зачем могла приходить рыжая? Убедиться, что у Гретхен дара нет?

* * *

– Маргариточка Санна! – закричала из другого конца коридора медсестра Катя, едва только увидев ее в дверях отделения.