Позади меня из проулка выехала машина, и я вздрогнула. Нельзя было допустить, чтобы водитель начал сигналить, раздраженный моей нерешительностью. Это могло привлечь внимание Мэтта. Выбора не оставалось. Я включила правый указатель поворота, а значит, мне предстояло тронуться в том же направлении, куда шел Мэтт. Теперь мой план предусматривал парковку где-то у него за спиной. И я могла лишь надеяться, что ему не придет в голову случайно обернуться. К счастью, транспортный поток на главной улице был плотным, и мой автомобиль тоже едва полз вперед. Вскоре Мэтт исчез за углом улицы в ста ярдах от меня. Я посмотрела на навигатор: та дорога вела прямо к каналу.

Добравшись до улицы, вдоль которой направился Мэтт, я снова могла видеть его, беззаботно шагавшим дальше, словно ничто на свете его не волновало. Он скинул с себя пиджак и перебросил его через плечо. Выглядел он типичным молодым человеком, возвращавшимся домой после рабочего дня. Я поспешила свернуть в ту же улицу и нашла место для стоянки у тротуара на расстоянии позади него.

Мэтт миновал примерно сто ярдов, а я опустилась ниже на сиденье и наблюдала за ним, затаив дыхание. Он ни разу не оглянулся, явно не догадываясь, что за ним следят. Я знала: Мэтт никогда не обращал внимания на окружавших его людей. Раньше, если мы вдвоем отправлялись за покупками и разделялись, чтобы зайти в разные магазины, я всегда заканчивала раньше и принималась искать его, а потом могла идти следом за ним, а он не замечал. Со мной такие номера не проходили. Я принадлежала к той категории людей, которые всегда смотрят по сторонам, даже если им ничто не угрожает.

Поравнявшись с домом, обнесенным черной кованой оградой, Мэтт повернул налево к будке привратника. Я проехала чуть дальше, чтобы было удобнее продолжать наблюдение. Ворота были открыты. У будки он не задержался ни на секунду, а прошел прямо во двор. Я приблизилась, крепко вцепившись в руль.

Здание представляло собой один из бывших складов у канала, возведенных в викторианскую эпоху, а в последнюю пару десятилетий превращенных в жилые дома. Однажды мы гостили в таком, находившемся около ливерпульского порта, – сплошной кирпич, арки и высокие сводчатые потолки. Апартаменты там принадлежали одной из подруг Кэти, пригласившей нас на празднование своего тридцатилетия. Мне запомнился наш с Мэттом разговор по дороге домой. Он просто влюбился в тот дом и готов был часами восторгаться им, тем, как, сменив его функцию, архитекторы мастерски сумели сохранить высочайшее качество конструкции. Мне настолько тогда надоели его разглагольствования, что я посоветовала ему перебраться в такой же дом, если он пришелся ему по душе. Похоже, Мэтт все-таки внял моему совету, хотя, конечно, это здание находилось в достаточно запущенном состоянии в сравнении с тем, где мы побывали прежде. Объявление «Сдается» висело на многих окнах, а вдоль стены стоял в виде опоры ряд ящиков, наполненных щебнем.

Я проехала еще чуть дальше по улице, не приближаясь к дому настолько, чтобы бросаться в глаза его обитателям, но мне самой открылся хороший вид. Через пару минут свет загорелся в одном из окон третьего этажа, над высокой аркой посреди фасада. Я различала силуэт фигуры, двигавшейся по комнате. Мужской фигуры. Вскоре свет погас, а мужчина вышел на небольшой балкон.

Это был Мэтт.

Я опустилась на сиденье, чтобы он не заметил меня.

Стоя на балконе, Мэтт расстегнул пуговицы сорочки, а потом вернулся в комнату, оставив окна распахнутыми. Интерьер скрывали тонкие портьеры. Я ждала, что произойдет дальше. Через десять минут он вышел с кружкой в руке. Чай, догадалась я. Теперь Мэтт был в простой футболке и джинсах. Волосы он не высушил после душа.