– Ты часто била меня, и я боялся, что потеряешь контроль над своими действиями, – негромко сказал он, но я заметила, насколько напряженным оставалось его тело. Словно он чего-то ждал от меня. – Я не могу так жить.

– Как именно?

– В постоянном страхе. – От этих слов Мэтта кровь ударила мне в голову, и стало казаться, будто его голос плавает в комнате по воздуху, обвивая меня. – В непрерывном страхе.

– Но я… – Я замолчала, не зная, что ответить. Во рту пересохло, язык стал будто пергаментным, а глаза даже заболели от пристального взгляда на Мэтта. – Но ведь я… Я никогда…

– Я понимал, что часто ты сама не осознавала, что делаешь, – произнес он. – В этом-то и проблема. Но, увы, я не в состоянии помочь тебе справиться с этим.

У меня сложилось впечатление, что пол подо мной превратился в болото, готовое поглотить меня целиком. Я легла на диван, обхватив голову руками.

– Прости меня, умоляю, – прошептала я. – Мне очень жаль, что так получилось.

И извинялась я перед ним уже не в первый раз, постоянно чувствуя себя все более несчастной и виноватой.

Мэтт осторожно опустился на диван, стоявший напротив.

– Да, потом ты сожалеешь.

Он не произнес: «Всегда сожалеешь», но я понимала – именно это он имеет в виду.

– Пожалуйста, обратись за профессиональной помощью, Ханна, – посоветовал Мэтт.

Эта интонация неизменно звучала в его голосе, когда между нами возникал подобный разговор. Разница заключалась в том, что сейчас я не бросилась сразу возражать. Обычно подобные фразы возбуждали во мне злобу, и я начинала кричать, о какой еще помощи он ведет речь, к какому специалисту мне следовало, по его мнению, обратиться. Наконец-то я уловила истинный смысл сказанного им, усвоила смысл его предложения.

Мэтт прав. Я действительно нуждалась в помощи.

– Ты постоянно озлоблена и раздражена, – добавил он. – Все время на грани срыва.

Он прав. Я действительно готова была взорваться в любой момент, держалась настороженно, чтобы никто не посмел обойти меня хоть в чем-нибудь, нанести удар в спину, забрать нечто, уже мне принадлежавшее, или то, чего я желала. Я не умела расслабляться. Находилась в оборонительной, защитной стойке. И была такой с детства, хотя не понимала, почему это со мной происходит.

Наверное, впервые до меня дошло, насколько Мэтт прав. А в прошлом я лишь бормотала формальные извинения, лишь бы заставить его заткнуться и поскорее забыть о моей очередной выходке. И если он больше не заводил о ней речь, мне не составляло труда самой выкинуть все из головы. Но стоило ему опять упомянуть о моем проступке, спросить, почему мне нравится причинять ему боль и постоянно ссориться с ним, как у меня мозги съезжали набекрень, и уже скоро следовал новый взрыв моего темперамента, еще более сильный, чем предыдущий.

Слезы навернулись мне на глаза.

– Ты совершенно прав, – сказала я после долгой паузы. – Сама не знаю, почему я такая.

– Но тебе помогут, – настойчиво произнес он. – Какие-то медикаменты, антидепрессанты или что-нибудь другое. Обязательно найдется средство.

Я подумала о своем доме, решив, что отныне он не может больше оставаться для меня святилищем. И работы у меня тоже уже нет. Я представила свою кухню, какой видела сегодня: грязь, переполненные мусором корзины, тарелки, не мытые уже месяцами. Подумала об одноразовой посуде, которую покупала, чтобы избежать необходимости в мытье, о ножах и вилках, сворованных в кафетерии на работе, когда у меня закончились чистые свои. Теперь все это громоздилось в раковине, на столе и на полках. И конечно же, о своих безумных записочках, висевших повсюду наряду с надписями фломастером на шкафах.

В этот момент просветления я тоже была согласна, что нуждаюсь в помощи. Осознавала: одной мне не справиться.

– Ты вернешься домой, Мэтт? – тихо спросила я. – Вернешься и поможешь мне?

Он старался избегать моего взгляда.