Не забывать никогда - Мишель Бюсси (2017)

Я включил фары. Шоссе, бегущее передо мной, сужалось. Скоро белая разделительная полоса стала моим единственным ориентиром в полумраке. Нить Ариадны, делившая мой путь на две равные части. Словно загипнотизированный, я сосредоточил взгляд на этой линии; мне казалось, что, глядя на нее, я смогу поделить свой разум на две камеры, разделенные непроницаемой перегородкой.

Первая камера отказала. Я все выдумал. Два дня назад ни одна девушка не совершала самоубийство. Если такая девушка и существовала, то она умерла, задушенная моими собственными руками. Ее лицо не было лицом Осеан Аврил, я перепутал его с другим, с лицом ее сестры, убитой десять лет назад. Быть может, я задушил также и Моргану? Я безумен, я убивал, я забывал, я путал свои жертвы. Я не помню Миртий Камю, но если я убил Моргану Аврил, значит, я изнасиловал и убил и третью девушку.

В пронзительном свете фар белая лента медленно раскручивалась, вызывая головокружение.

Теперь я понимал тех невиновных, которые после бессонных ночей, многочасовых допросов и вороха доказательств, приведенных стороной обвинения, признавались в преступлениях, которых они не совершали. Невиновных, в конце концов начинавших верить в чужие истины и сомневаться в собственной правоте, в которой были твердо уверены, когда входили в кабинет следователя.

Резкий поворот.

Алебастровая линия стала тоньше булавки.

«Нет!» — чеканил в голове голос.

Нет!

У меня осталась вторая камера, она сопротивлялась. Должен быть ключ, должно быть логическое объяснение.

Надо только успокоиться и подумать. Снова разбросать все части пазла и заново сложить их, но уже по-другому.

Посмотреть сверху, отступить. Вознестись над видимостью.

Поговорить с тем, кто согласится мне поверить.

Мона?

28

Поговорить с тем, кто согласится мне поверить?

— У полиции есть описание примет моей тачки?

Мона кричала в телефон.

Фары «фиата» ослепили мальчишку с мячом под мышкой, собиравшегося перейти дорогу перед указателем «Карвий-По-де-Фер».

Я нажал на тормоз. Рассмеялся, увидев рядом с мальчишкой табличку: «Сбросьте скорость, подумайте о наших детях». Картонный мальчишка равнодушно смотрел, как я замедлял ход.

Деревушка Карвий-По-де-Фер спала.

Уже целый час я ездил по грязным дорогам, изрытым, словно траншеи, от деревни к деревне.

Я поднес мобильник к губам.

— Не уверен, Мона. Возможно, Кармен Аврил не запомнила номер.

— С чего ты взял? Она десять лет караулит убийцу дочери! Черт возьми, Джамал, как только она расскажет им о «Фиате-500», они тотчас узнают, что это моя машина.

В зеркальце заднего обзора удалялся брат-близнец картонного мальчишки с мячом. Деревушка Карвий-По-де-Фер оказалась крохотной, замерзшей, съежившейся в комочек. Надо бы сказать Моне, чтобы она не беспокоилась и заявила полицейским, что у нее украли автомобиль, потому что дверца не запирается, и…

— Приезжай ко мне в Вокотт, — прошептал я в аппарат.

— А как я туда доберусь? Ты что, забыл? Ты же едешь в моем авто.

Я не решился предложить встретиться возле Ипора. Слишком опасно! И я рискнул забросить удочку:

— Пешком. До Вокотта не больше двух километров.

На миг мне показалось, что Мона швырнула мне аппарат в физиономию. Передо мной вырос большой, сияющий огнями сельский дом, вознесшийся над долиной реки Дюрдан.

— Два километра! Подниматься по скалистому берегу и спускаться! Нет, дружочек, у меня нет бионической ноги!

Около девяти вечера начался дождь, холодный и частый. Вдали от моря он наверняка перейдет в снег. В висячих долинах Вокотта струйки дождя побегут по заасфальтированным склонам, сольются в быстротечный поток и обрушатся на галечный пляж. Кочевники в пустыне называют сухие русла рек, которые вода заполняет только в сезон дождей, вади. Это слово я узнал от матери. Интересно, а как их называют здесь?