Амнезия - Сэм Тэйлор (2008)

— Что-то не припомню, чтобы на английском ты рыдал.

— Рыдал?

— Пару часов, не меньше. Да ладно, неужели не помнишь?

После часа мучительных препирательств я вытянул из Филиппа горькую правду. Начал я с поглаживания ее колена. Затем принялся целовать руки, щеки, шею Джейн и клясться ей в вечной любви. Она только улыбалась — что взять с пьяного? Однако когда я потянулся к ее груди, Джейн заволновалась. Я уселся ей на колени и поцеловал Джейн в губы. Я умолял ее не уходить, обещал быть хорошим, просил стать моей женой. Джейн сказала, что у нее уже есть приятель и ему вряд ли понравится, если она выйдет за другого.

— Чертов Трев, — пробормотал я, — тупая скотина.

— Скотина и есть, — спокойно отвечала Джейн, — поэтому год назад я его бросила.

Так значит, целый год Джейн была одна и ждала, что я предложу ей встречаться! А я? Я сходил с ума по Клэр Бадд, а когда снова вспомнил о Джейн, она уже встретила Марка, своего нынешнего. Я проворонил свой шанс! Осознав это, я залился слезами, и меня вывели из паба, чтобы не мешал посетителям. Джейн пыталась успокоить меня, но я так ушел в свои переживания, что ничего не желал слышать. Вскоре она ушла, а я даже не попрощался с ней. Что было потом, не так уж важно: мы ехали в такси, меня рвало в унитаз, я снова рыдал. Филипп уверял, что я битый час изводил его пьяными бреднями об Адаме Дрейкоте и темноволосой школьнице, мимолетности жизни и величии поэзии.

— Я пытался вникать, но ты был так пьян и нес такую околесицу, что я почти ничего не понял, — признался Филипп.

Я поблагодарил его за то, что дотащил меня до дома, а спустя два дня укатил в Париж.

В Париж я приехал ранним вечером и сразу же отправился на поиски дешевых хостелов, указанных в путеводителях. Однако куда бы я ни обращался, мест не было. Мне объяснили, как добраться до дешевой гостиницы, но я заблудился, устал и присел на пороге какого-то административного здания. На часах было около полуночи. Я боялся сам не знаю кого: не то хулиганов, не то полиции. Никогда бы не подумал, что смогу уснуть в таких условиях, но когда я снова пришел в себя, занимался рассвет.

Я открыл глаза. Солнечные лучи просвечивали сквозь зелень листвы. Даже воздух был другим: теплее, мягче, ароматнее. Я не мог поверить, что нахожусь в Париже и всю ночь проспал на чужом пороге. Я был одинок, дрожал от холода и так зажат, что ни за что на свете не смог бы обратиться к кому-нибудь по-французски или просто заглянуть незнакомцу в глаза. И все-таки я ощущал себя бесконечно счастливым. Все происходило именно так, как мечталось когда-то. Наконец-то и для меня наступило долгожданное будущее!

Набравшись смелости, я отправился на прогулку по туристическим достопримечательностям: Эйфелева башня, Нотр-Дам, центр Помпиду. Три ночи я провел в хостеле, а потом сел на поезд, идущий на юг, в Ниццу. Никогда не забуду, как проснулся на следующее утро и увидел за окном виноградники и оливковые деревья в розовых солнечных лучах; открыл окно, и в ноздри ударил теплый аромат. О, прекрасный юг! Я снимал комнату вместе с двумя ирландскими девчонками, одна из которых (к явному неудовольствию своей подружки, которая полночи вертелась и тяжко вздыхала, давая нам понять, что не спит) делила со мной кровать. Затем я посетил Венецию, Верону, Рим и Мюнхен, где утратил девственность в громадной палатке с одной вусмерть пьяной австралийкой. Когда я кончил, она прошептала чье-то имя — Джон? Джефф? Уже не помню, в любом случае, не мое. Потом я долго гадал, не ошиблась ли она палаткой, но, скорее всего, моя пьяная подружка просто вспомнила парня, с которым ей когда-то было хорошо. Когда на следующее утро я проснулся, она уже ушла. Я даже не помню, как она выглядела.