Амнезия - Сэм Тэйлор (2008)

Кроме пультов Джеймс ловко управлялся с мухобойкой. Одним концом он без устали уничтожал мух, другим почесывал спину, отшелушивая сухие чешуйки кожи.

Ингрид набила холодильник свежими фруктами, шоколадом, пивом и минералкой, а морозильник — кубиками льда и мороженым. Каждый час Джеймс устало тащился к холодильнику, чтобы засунуть в рот или приложить ко лбу что-нибудь ледяное. Остальное время он почти не двигался с места.

Читать Джеймс не мог — в голове ни на секунду не прекращалось смутное жужжание. Чем тише было в квартире, тем яснее ощущался этот непрерывный гул. Чтобы заглушить его, Джеймс включал телевизор, CD- или DVD-проигрыватели и, главное, вентилятор. Случись сбой в системе электроснабжения, Джеймс наверняка бы тронулся умом.

Впрочем, в этом ежедневном кошмаре обнаружился интересный побочный эффект. Джеймс чувствовал себя таким беспомощным, жалким, одиноким и бесполезным, что впервые за долгое время задумался.

Вечерами, когда жара спадала и тени от домов ложились на улицы, Джеймс, цепляясь за перила, осторожно спускался вниз по лестнице. Первые четыре недели ему помогала Ингрид. В одной руке она тащила костыли, другой поддерживала Джеймса под локоть. Когда Ингрид ушла, ему пришлось справляться самому.

После затхлой квартиры пропитанный токсичными испарениями уличный воздух казался Джеймсу свежим горным бризом. Поначалу прогулка до соседнего канала заставляла его потеть и задыхаться от боли, но вскоре он привык к костылям и упрямо пробивал себе дорогу в толпе пешеходов.

После прогулки Джеймс отправлялся в бар, что в конце квартала. Официант накрывал столик, выходящий на канал, приносил тонкий бокал пива, сэндвич с ветчиной, зеленый салат и жареную картошку с домашним майонезом. Хозяин заведения Гарри приветствовал Джеймса, тот махал рукой в ответ, пил пиво, ужинал, разглядывал туристов, небо, канал. Вода отливала розовым и оранжевым, вспыхивала в сгущающихся сумерках серебром, золотом и чернью, словно костер во тьме.

Обычно Джеймс и Ингрид разговаривали мало. Ингрид давно уже сказала Джеймсу все, что хотела сказать, и вообще предпочитала не лезть ему в душу. После первого бокала она прикасалась губами к его щеке и отправлялась в кино, на занятия йогой или испанским. Около полуночи Ингрид возвращалась и забирала Джеймса домой. Последние четыре недели он поднимался по лестнице самостоятельно, а то, что к полуночи Джеймс успевал изрядно набраться, делало подъем и легче, и опаснее.

Несмотря на открытое окно и включенный вентилятор, в квартире было нечем дышать. Усталая Ингрид быстро засыпала, а Джеймс еще долго сидел на балконе, наблюдая за припозднившимися гуляками и пьяницами на Либестраат. Иногда надевал наушники и слушал музыку, иногда смотрел по телевизору порно.

После того как Джеймс сломал ногу, они с Ингрид занимались любовью всего два раза, и оба наутро следующего дня, в тридцатый день его рождения. Следует заметить, что гипс тут ни при чем — просто голова Джеймса была занята другим.

~~~

В день его тридцатилетия Ингрид разбудила Джеймса рано утром, и они занимались любовью до восхода солнца. Затем он распаковал подарки: рубашку, мощную дрель и компакт-диск. Ингрид знала, как ему угодить. Шелковая оранжевая рубашка выглядела дорого, но не кричаще. Дрель с десятью скоростями фирмы «Фюрхт» оказалась гораздо мощнее его старой «Микоми». Но больше всего Джеймс обрадовался диску. «16 Lovers Lane». Группа «The Go-Betweens».

Ингрид поставила диск и выдвинула кожаное кресло на балкон. Задрав ногу в гипсе на перила, Джеймс потягивал черный кофе и смотрел на суетящихся внизу офисных служащих, в обоих направлениях пересекавших мосты через канал. Люди в одинаковых пиджаках напоминали ему сосредоточенных муравьев. Он довольно улыбнулся. До сих пор Джеймсу удавалось избежать этой бессмысленной гонки, а ведь, как ни крути, сегодня ему стукнуло тридцать.