Я вернулся за тобой - Любовь Попова

Но он все равно достает себя, надевает защиту и только тогда возвращается к экзекуции, целует меня, лижет соски и продолжает такие медленные, мучительные движения, сводя меня с ума в любом виде. Пока я просто не хватаю его за волосы, уже не выдерживая, уже снова готовая к кульминации. Мирон скалит зубы, почти полностью достает себя и толкается обратно, начиная новый раунд, который выбил нас из сил окончательно.

— Давай завтра поженимся, — предлагает он под самое утро, а я снова улыбаюсь у него на плече.

— Завтра это завтра? Или завтра это сегодня? Просто рассвет уже.

— Сегодня.

— Воскресенье… Загс работает только завтра. Я узнавала.

— А… захомутать меня решила, — щекочет он меня, но я так хочу спать, что уже ничего не чувствую, плыву по волнам, впервые засыпая без тревог.

— Уже давно. Уже давно.

Эпилог

— Саша, блять! Ты курицу забыла достать из пакета. И мороженное!

Накрываюсь одеялом, чтобы не слышать ворчание Мирона, который все пытается перевоспитать меня.

Нет, он не давит, но поорать для самоуспокоения это ведь святое.

Просто мы только переехали в квартиру и эти коробки меня бесят. Вообще не знала, что у нас скопится столько вещей за пять лет. Вообще не думала, что мы все-таки осядем.

Куда он, туда и я.

Постоянные переезды, гонки, мои редкие отлучки на фотосессии, бесконечная учеба. Теперь у меня диплом маркетолога, но пока он лежит в сумке и пылиться.

За эти пять лет мы словно устроили гонки на выживание. Но не было ни минуты, когда я бы пожалела о своем решении стать женой автогонщика. Даже когда мы ругались до хрипоты, когда не разговаривали несколько дней, я ни разу не подумала о том, чтобы уйти.

Мы любили друг друга, а конфликты только закаляли наши отношения. Мы упорно копили деньги, чтобы рано или поздно выбрать страну, дом, и район, желательно рядом с морем, чтобы действительно сказать: «Мы дома». И самое кайфовое, что имели возможность выбирать. А когда родим здесь ребенка, получим гражданство и будет совсем хорошо. Наверное, все-таки меркантильная жилка в нас никогда не исчезнет.

Так чего удивительного, что я привыкшая к ресторанной еде и уборке номеров, забыла чертову курицу в пакете?

— Саня! – голос Мирона ближе, а я ему средний палец показываю. Все-таки он сам меня повел в спальню, а не пакеты раскладывать. Так, чего он орет?

— Не ори, я еще сплю.

— А курица?

— Отпусти ее, пусть улетает.

Мирон смеется и сдергивает с меня такое замечательное одеяло. Только вчера его купили. Все-таки я обожаю ходить по магазинам и покупать все для нашего дома.

Мирон хватает меня за ногу и тянет к себе, тут же падая сверху.

— Тогда вместо белка на завтрак, я буду кормить белком тебя.

— Мирон! – смеюсь я, когда он прикусывает сосок. – Ты пошляк.

— А тебе это нравится. Так что…

— Что, что! У меня самолет через четыре часа, а ты пытаешься стереть мою вагину до крови.

Мирон меняется в лице, и я вздыхаю.

Начинается.

Одна и та же причина конфликта. Моя работа. Да, порой она бывает откровенной, чтобы зарабатывать мне нужно показывать «секс» на фотографиях, при этом почти не оголяя тело. И нет, Мирон не запрещает, он только рад. Но мои фотосессии с другими моделями другого пола вызывают у него желания убивать.

— Мироша, — тяну его на себя, когда он отворачивается, целую поджатые губы и смеюсь, когда он фыркает и показывает язык. – Когда ты прекратишь ревновать?

— Когда ты будешь трижды рожавшая с отвисшей грудью.

— Боже, — смеюсь я, шокированная. – Что у тебя за фантазии…

— Тогда все перестанут на тебя так пялиться.