– Простите, – после неловкой паузы сказал Хафиз. – Я разбил одно из ваших блюд.

Наступило молчание.

– Ничего, дорогой, – сказала тетя Заррин. – Думаю, Шейде просто придется держать тебя подальше от кухни.

Мы услышали смех в гостиной.

– Спасибо, – беззвучно сказала я.

Поддразнивания продолжились. Я покраснела. Хафиз помог мне убрать осколки.

Когда спустя две недели он сделал предложение, я ответила согласием. Вскоре он рассказал мне, что вообще никогда не собирался жениться. У нас обоих были свои причины – у меня семья, ожидающая начала новой жизни, а у него – призраки, от которых он старался держаться подальше.

3 августа 1982 года

Через неделю после того, как мы назначили дату, тетя Заррин отвела меня к доктору Горману. Он дал мне три плоских круга.

– Это пробники. Принимай по одной таблетке каждый день, двадцать восемь дней. Когда пачка закончится, начинай следующую. Поняла?

Я кивнула.

– Их надо вставлять по утрам или вечером?

Доктор Горман посмотрел на меня так, словно я прилетела с другой планеты.

– Дорогая, – улыбнулся он. – Ничего не надо вставлять. Их принимают орально. Глотают, вот так… – Он раскрыл рот и сделал вид, что запивает из стакана с водой.

Я покраснела. Как наивно с моей стороны считать, что все, что имеет отношение к детям, происходит там, внизу.

– Вот рецепт. Покупай новые до того, как они закончатся.

– Спасибо.

Тетя Заррин ждала меня за дверью. Она хитро подмигнула мне и шлепнула по попе.

– Теперь угости меня мятным чаем, и я расскажу тебе, как довести твоего джан до экстаза.

Как же она отличалась от Мааман!

9 октября 1982 года

В нашу первую ночь с Хафизом мне не пришлось воспользоваться ни одним из советов тети Заррин.

Я переехала к его родителям в тесную квартиру с одной спальней. Хафиз раньше спал на матрасе, но теперь они купили в гостиную раскладной диван и со страшной помпой представили это как свадебный подарок.

– Нас не будут беспокоить, – сказал Хафиз.

– А мы… – пробормотала я. – А нельзя подождать до завтра?

Я так устала. День длился так долго. Из всех гостей я знала только тетю Заррин. Мне казалось, что меня поглотило море незнакомцев.

– Конечно. – Казалось, он испытал облегчение. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила я.

Мне хотелось, чтобы он обнял меня, но он заснул, повернувшись в другую сторону. Мне не хватало моей уютной пижамы. Было так странно лежать на неровном диване в шелковой рубашке, которую прислала Мааман. Вытянув вперед руку, я рассматривала золотой обруч на безымянном пальце. В свете уличных фонарей моя кожа казалась оранжевой.

«Теперь я миссис», – подумала я.

10 октября 1982 года

Хафиз разбудил меня на рассвете.

– Мне пора на работу. – Он уже оделся. – Я тебе позвоню. Около полудня?

Я кивнула, еще не проснувшись окончательно. Он первый раз видел мое утреннее лицо.

– Только еще вот что…

Я думала, он хочет поцеловать меня, но он взял нож и порезал себе палец.

– Что?..

– Ш-ш-ш-ш. – Он надавил на лезвие, и на коже выступила ярко-красная струйка крови. – Это не сильно. Но убедись, что Ма увидела это, ладно? – он вытер кровь о простыню. – Увидимся вечером.

Я потянулась к нему, к человеку, который порезал себя, чтобы сохранить мою честь, не задавая вопросов. Я взяла его окровавленный палец в рот и пососала его.

Он резко втянул воздух.

– Это… необязательно. – Но он не убрал руку, глядя на меня мягким, задумчивым взглядом.

– У нас тут не целый день, – позвал из-за двери Камаль Хиджази.

Хафиз поежился. Это были странные отношения. Отец с сыном едва разговаривали, но каждый день уходили вместе на работу.

Ма проснулась через несколько часов. Она велела мне называть ее «Ма», а отца Хафиза – «Педар», так же, как и он сам.