Король на краю света - Артур Филлипс (2022)

Роберт Бил, как и все остальные, невероятно постарел; все герои и злодеи из юности Джеффа как будто загримировались графитовой пылью под древних стариков, словно Беллок заснул в приемной канцелярии посланцев и проснулся тридцать лет спустя. Бил удалился в свой дом в Барнсе — в кабинет, к книгам, бумагам и долгому послеполуденному сну, — пытаясь оттуда распространить свое влияние и мудрость на расположенный в семи милях Уайтхолл. В те времена, когда Бил был заместителем Уолсингема, самым сокровенным ядром тайного королевства, он выслушивал донесения агентов, держал их подальше от Уайтхолла, а иногда вознаграждал, приводя на аудиенцию к своему начальнику. Эти мужчины и женщины приходили в полночь и раболепствовали, повествуя о своих подвигах и испытаниях, выпрашивая награду у казначея, по долгу службы нечистого на руку. Везунчикам удавалось вымолить у Била хотя бы часть желаемой суммы.

После смерти Уолсингема Бил попытался написать наставление, как должным образом руководить секретной службой, как повторить успех Уолсингема и извлечь уроки из его ошибок. Он попробовал все это перенести на бумагу: не только кем были агенты и куда их отправляли, не только откуда текла секретная денежная река, но и как именно надлежит поступать, как управлять изобретением Уолсингема — он попытался все объяснить новому поколению. Как распоряжаться агентами и сетями, как определять цели и составлять планы, как сравнивать отчеты из нескольких источников и находить что-то похожее на истину. Роберт Бил предположил, что у преемников будут те же опасения и страхи по поводу вторжения католиков; возможно, этой борьбе не суждено закончиться. Бил закончил «Трактат относительно должности советника и государственного секретаря ее величества», но не было никаких доказательств того, что Роберт Сесил, новый государственный секретарь, удосужился его прочитать.

И вот теперь постаревший Роберт Бил, выпихнутый из своего кабинета Сесилом, говорил с Беллоком так, будто он всегда любил Джеффа-Великана больше всех других Проныр — и, возможно, так оно и было. Идея, безусловно, выглядела заманчиво.

— Джеффри, ты добрый и дорогой человек, моя душа поет, когда я вижу тебя.

Бил с некоторым трудом приподнялся и, к вящему удивлению гостя, обнял его. Джефф вернул бывшему начальнику кожаный футляр и конспект, а тот, в свою очередь, предложил верзиле апельсин.

— Расскажи мне новости. По-моему, у тебя морда в крови. Ты вцепился ему в глотку — сам едва не задохнулся, но держал, пока он не сдался?

Он велел принести пиво и вино, потом в кабинет начали прибывать тарелки с мясом и хлебом, и среди угощений действительно оказался апельсин с нутром, похожим на жеоду{28}. Роберту Билу захотелось, чтобы Джефф увидел его полным сил, и он предложил прогуляться по саду. Поющая душа, неудержимый ритм слов, все былые привычки — проворная вежливость, желание помочь, суетливая энергия (встал, как только сел; пошел, как только встал; сел, как только остановился), демонстративное разочарование от неспособности найти нужное письмо на рабочем столе с высоченными бумажными утесами — все это никуда не делось, но для выполнения старых дел требовались новые усилия, которые для Джеффа, с его взглядом опытного театрала, были очевидны. Возможно, Бил уже много лет назад, в приемной Уолсингема, устраивал такие спектакли.

— Идем, идем, — он подал Джеффу руку.

Вскоре старик выдохся, и они сели на скамейку под ивой у искусственного ручья.

— А теперь рассказывай. Ты здесь, ты не арестован — многообещающее начало.

— Да. Сесил готов сотрудничать, может быть, даже убежден. Но он такой неопытный.

— Он не является идеалом английской силы и коварства.

— Он сразу догадался о вашем участии, сэр.

— Конечно. Следовало ожидать. Это заставляет его чувствовать, что он в курсе дела. Я не обеспокоен.