Где бы ты ни был - Джеймс Ганн (2022)

– Смейтесь, – невесело ухмыльнулся Ренд. – Шутите. Развлекайтесь. У вас хорошо получается. Вы, Малачи, предатель человеческой расы.

Малачи открыл глаза.

– Здравый смысл… – начал он.

– Здравый смысл! – передразнил Ренд. – Может, ваш здравый смысл подскажет, откуда у девчонки двадцать пять миллионов долларов?

Малачи не отвечал.

– И если мутантов вообще можно отличить от остальных, – не унимался Ренд, – каким образом вы собираетесь предотвратить их уничтожение и получить страховую премию?

Рот Малачи оставался плотно закрытым, как и глаза.

– Если они не опасны, то почему люди на Новой Земле настроены их уничтожить?

Малачи, судя по всему, уснул.

– Если их невозможно распознать, то как предотвратить их распространение по галактике?

Малачи не шевелился.

– И как, – взревел Ренд, – с учетом их сверхмощного интеллекта и неизвестных, неисследованных способностей, помешать им захватить власть во Вселенной?

Малачи вновь открыл глаза.

– Запомните, Ренд, – мягко произнес он, – она пришла ко мне.

С погружением гигантского корабля в атмосферу Новой Земли едва уловимое и не поддающееся точному определению напряжение охватило пассажиров, сидящих в салоне в обнимку со своей ручной кладью, и заставило подозрительно вглядываться в лица соседей. Проявлялось оно по-разному. В одном углу у мужчины начался нервный тик. Какая-то женщина вступила в яростную перепалку с членом экипажа. Где-то, пронзительно крича, ребенок звал мать.

Их собрали, чтобы дать последние инструкции по процедуре выхода из корабля и получения багажа, пересчитали по головам, а теперь старший стюард шпарил заготовленную речь, которую почти никто не слушал. До посадки оставалось не больше двадцати минут.

Внезапно реактивные двигатели фыркнули и замолкли. Мягкая вибрация, пронизывавшая корабль несколько недель полета, утихла. Как утихла и толпа в салоне, ошеломленная внезапным смертным приговором, не подлежащим обжалованию. Заглушенные двигатели не заведутся снова за те несколько минут, которые остались до падения корабля на бетонную посадочную площадку. Почти все пассажиры моментально осознали бесповоротность гибели, а тугодумы догадались об этом по застывшей в глазах соседей панике.

За секунду до того, как ледяной затор прорвало, Малачи уловил шевеление у двери, а затем весь ужас толпы пробило наружу. По-звериному выла женщина, всхлипывала девочка, какой-то мужчина тихо, с размеренной серьезностью ругался матом; уж лучше бы он буйствовал.

С изящной платформы старший стюард отважно пытался успокоить толпу, добиться хоть какого-то порядка и предотвратить всеобщую панику, но его никто не слушал.

– Господи! – закричал Ренд. – Господи боже мой!

Он посмотрел на Малачи и умолк с распахнутыми от изумления глазами. Малачи делал то же, что и сотни остальных людей: носился туда-сюда с открытым ртом и будто бы неистово кричал. Но он не кричал.

– Сохраняйте хладнокровие, – спокойным голосом уговаривал Малачи. – Мы выберемся. Не теряйте духа! Двигатели успеют завести. Не стоит волноваться. Крепитесь…

Его слова и действия давали результат. Некоторые успокаивались, другие просто замолкали, глядя на него. Островок относительного спокойствия разрастался посреди буйного моря стенающих людей.

Кто-то заорал:

– Спасательные шлюпки!

Тотчас началась давка: остервенелая человеческая масса исступленно прорывалась в ближайшую дверь. Малачи сменил пластинку и увещевал свою группу не терять спокойствия и ждать, объясняя, что выбраться сейчас все равно невозможно. Ренд топтался рядом, наблюдая за странными, взволнованными, беспорядочными движениями коротышки, так резко контрастировавшими с тем, что он говорил. Попытка разгадать тактику ни к чему не привела, и Ренд, недоуменно пожав плечами, рявкнул осипшим голосом:

– Малачи! Давайте выбираться отсюда!

Тот покачал головой.