Краеугольников - Максим Виноградов (2021)

Спустя, наверное, минут десять, у въезда во двор показалась серая октавия. Она торопливо пропрыгала по колдобинам, колеса выкрутились вбок, машина уверенно развернулась и встала у поребрика.

Из-за руля выбрался мужчина лет сорока. Приличный, ухоженный, с модной прической, чудом держащейся под завихрениями ветра. Темные брюки с идеальными складками; белая рубашка, с закатанными рукавами; дорогие часы. И очень-очень озабоченное лицо, будто собирается совершить нечто не совсем обыденное. Похож на преуспевающего бизнесмена или умелого менеджера средней руки.

На меня мужчина не обратил никакого внимая. Впрочем, так и должно быть: незачем ему знать, кто и как наблюдает за подъездом. Пикнув сигналкой, «бизнесмен» быстрым шагом прошел к двери, секунда – и он скрылся за створкой.

Я представил, как мужчина шагает к лифту, нетерпеливо ждет, поднимается на пятнадцатый этаж. Скрипнув замком, открывается дверь квартиры. А дальше?

Думать об этом уже не очень-то хотелось. Так или иначе, внутри намечался определенный конфликт, помочь в котором я был не в силах, да и не в праве. В конце концов, только мать и отец решают, где и с кем лучше жить несовершеннолетнему ребенку. Матери сейчас нет. Нянечка, конечно, будет ей звонить, но… Пока та возьмет трубку, пока поймет, что к чему, пока доберется…

Прошло, наверное, минут пять, пока подъезд вновь не открылся. На пороге показался тот самый «бизнесмен», бережно держащий за руку мальчика лет восьми. Паренек радостно улыбался, и, казалось, вообще находился на вершине счастья. Не удивительно – впервые увидел папу за последние пару месяцев.

Перекидываясь веселыми фразами, отец и сын подошли к автомобилю. Мужчина усадил ребенка в детское кресло, заботливо зафиксировал ремнями. Сам запрыгнул на водительское место. Какое-то время октавия стояла без движения: я видел, как пассажиры задорно переговаривались. Похоже, выбирали радиостанцию.

Потом, мигнув фарами, автомобиль тронулся с места. Он вырулил на дорогу, завернул за угол. Прибавил газу и скрылся за поворотом.

Вот и все, дело сделано. По крайней мере, моя часть точно выполнена. Остался последний штрих: запустив мессенджер, отправить весточку напарнику.

«Гости уехали, без помех», – отстучал палец по экрану.

«Возвращайся», – почти сразу пришла ответная реплика.

Значит, операция закончена. Можно добираться до офиса и садиться за отчеты. Что-что, а это босс любит: чтобы каждый чих подчиненных был четко зафиксирован документально. А уж тем более, если речь идет о денежной операции.

И вроде все прошло без сучка, без задоринки. Только почему же на душе так тошно? Будто совершил какую-то пакость?

Если быть объективным, что я сделал? Всего лишь наблюдал за подъездом, и, когда некая особа покинула дом, дал знать об этом напарнику. Все остальные события, по большому счету, меня не касаются.

Кто и почему приехал, кого и зачем забрал – я вообще в курсе постольку поскольку. Знать это мне, в общем-то, совершенно не обязательно. А сейчас даже жалею, что успел прочесть подробности дела.

С точки зрения закона – мы тоже чисты. Наблюдение велось за домом, по всем правилам. С какой целью – вопрос десятый. Никаких законов я не нарушил, это точно.

А то, что отец увез сына… Ну так он в своем праве! Не меньшем, чем мать. Они, пока что еще законные супруги. Оба несут полноту ответственности за общее чадо. Никаких ограничений, никаких судебных запретов. А то, что мамаша не допускает контактов ребенка и отца – это как-то даже подло, как по мне.

Вот, казалось бы, взрослые разумные люди. Оба довольно успешные, хорошо зарабатывают. Женаты больше десяти лет. Ребенок, опять же… И что, спрашивается, не поделили? Из-за чего весь сыр-бор? Интрижка на стороне? Или не сошлись в политических взглядах? А самое главное – почему из-за распрей родителей должен страдать ребенок?