Любава - Кай Вэрди (2020)

Вырвавшись от нее, девчонка, поскуливая, убегала в тайгу, зализывать раны. Отлеживалась девочка в пещерке под корнями старой вывороченной ели. Ту пещерку она давно обнаружила, однажды сбежав от Зоськи. Натаскала туда иголок, пару одеял из брошенных домов принесла, и устроила себе норку. Но норка спасала только до осени. Когда зарядили дожди, земля насквозь промокла. И хоть сверху и не капало, но от самой земли одеяла стали мокрыми и холодными. Пришлось искать другое убежище.

Тогда-то девчонка и начала лазать в деревню. Сначала пряталась в сараях, в сене. Выкапывала себе норку, закрывалась сеном и там спала. Частенько ночами пробиралась к коровам и козам в хлев, и сосала у них молоко. Лазала и в курятники, забирая из-под кур еще теплые яйца. Теплую одежду и обувь таскала из домов умерших стариков.

Приближалась зима. Спать в сене становилось очень холодно, и девочка стала забираться на чердаки домов и, прижавшись к горячей трубе, отогреваться там.

Вскоре внимательный и сообразительный ребенок усвоил, что у жителей деревни свой собственный ритм жизни. За пару месяцев она четко выучила, кто когда встает, чем занимается в течение дня, когда топит баню…

Запомнив распорядок дня стариков, девчонка приспособилась таскать у них еду. Чаще это был хлеб и картошка. Иногда ей удавалось стянуть целую краюху. Тогда она отламывала половину, прятала одну для себя, а с другой отправлялась к Зоське.

Несмотря на регулярные побои, к Зоське ее тянуло. Хоть и боялась девчонка мужиков, постоянно появлявшихся в доме, все равно возвращалась туда снова и снова. Днем мужики появлялись редко, приходили в основном вечерами. И девочка, стараясь не попадаться им на глаза — кулаки у тех были потяжелее, чем у Зоськи, а врезать могли и они — к вечеру исчезала из дома.

Вскоре и на чердаки забираться тоже стало проблематично — выпал снег, и следы были слишком заметны. Теперь девочка была вынуждена передвигаться в основном по тропинкам, протоптанным стариками. Тогда она придумала ночевать в банях.

Проследив, кто сегодня топил баню, девчонка забиралась туда. Если оставалась вода — мылась, забиралась на верхнюю полку, и там спокойно засыпала. В банях был единственный, но огромный минус — там не было коров или коз, и девочка откровенно голодала.

Лишившись возможности подкармливаться молоком и яйцами, да и у стариков что-либо стащить уже было невозможно — зимой они не пропадали на улице, и забраться в дом незамеченной не получалось — девочка все чаще появлялась у Зоськи в поисках хоть какой-то еды. Теперь даже побои пугали меньше, чем голод.

Пришла весна. К Зоське начал захаживать новый мужичок. Хромал он сильно. Но, приметив девчушку, настороженно следящую за ним из своего угла, присел перед ней и попытался поговорить. Когда протянул к ней руку, девочка, укусив его, убежала. Но тот дядька утром не ушел, как другие. Пил он с Зоськой долго, дней десять. И каждый раз, заметив девочку, совал ей что-нибудь съедобное. Потом ушел.

Не было его довольно долго. Снова он появился в разгар лета. Принес девочке невиданное лакомство — конфет, принес печенье. Малышки, когда он пришел, дома не было — девочка, баюкая фиолетового цвета руку и вытирая слезы, текущие от боли, пряталась в тайге. Лазить в деревню с больной рукой она не особо рисковала, только когда уже совсем не было сил терпеть голод, ночами пробиралась на огороды, воруя овощи.

Однажды ей повезло — Владимир на ночь поставил коптильню, рыбу закоптить. Учуяв вкусный запах дыма, девчонка влезла в коптильню и стащила приличную рыбину, лежавшую с краю. Рыба оказалась совсем сырой. Догадавшись, что ее можно приготовить и на костре, девочка, боясь выпустить рыбину из рук, ушла поглубже в тайгу и, насобирав сухих веток, разожгла огонь всегда лежавшими в кармане спичками. Наколов на ветку рыбину, она, захлебываясь слюной, засунула ее в костер. С трудом вытерпев несколько минут, она вгрызлась в полусырую обгоревшую сверху рыбу.