Голос во тьме - Аргентина Танго (2020)

Она пришла в себя в темноте, прореженной тонкими струйками света. Темнота была жесткой и покачивающейся. Вместе со светом в нее сочился холодный свежий воздух. Маргарет подняла слабую ватную руку и уперлась во что–то плоское и твердое. Крышка. Она в ящике. Кончиками пальцев она нащупала круглые отверстия для дыхания. На этом силы кончились, и рука безвольно упала. Маргарет закрыла глаза. В темноте раздавался бурный стук ее сердца. Ей стало страшно. Будь у нее силы, она бы в панике заколотилась о стены и крышку, закричала, трясла бы ящик, пока… пока… но у нее не было сил, и она лежала тихо, не шевелясь.

«Он похоронит меня заживо, — подумала девушка. — Или сожжет».

Дышать стало трудно, и она дернулась, как рыба на песке, зашарила рукой по груди в поисках застежки. Господи, медальон! Энджел надел на нее медальон! Одеревеневшие пальцы кое–как втиснулись за воротник. Цепочки не было, и Маргарет в панике задергала пуговки. Лиф наконец разошелся, и она поняла, что медальон пропал. Кофточка на корсет была разорвана посередине. Однако потом похититель застегнул на ней платье… зачем? Платье… шаль!

Пушистая теплая шаль оказалась рядом, и Маргарет натянула ее на себя, как одеяло. Теперь ее знобило. Она наконец разобрала доносящееся извне ритмичное поскрипывание, похожее на скрип колес. Ее куда–то везли.

«Энджел, — Маргарет сморгнула слезы и вытерла кулачком глаза, — Энджела не обманешь. Он меня найдет!»

И дядя тоже! Дядю не собьешь со следа всякой магией! Это немного ее успокоило: достаточно для того, чтобы она притихла в своем гробу, сообразив, что лучше не подавать признаков жизни. Девушка была уверена, что ее чем–то усыпили, и, вполне возможно, снова усыпят, если она задергается. К тому же следует накопить силы — на всякий случай. Поэтому Маргарет лежала, грелась под шалью, смотрела на свет из дырочек и слушала ритмичное поскрипывание.

Оно прекратилось, когда свет поблек. Воздух по–прежнему проникал внутрь совершенно свободно, и девушка решила, что повозка остановилась под какой–то крышей. Звуки доносились глухо, но, прижавшись ухом к стенке, Маргарет разобрала чьи–то шаги. Вдруг ящик качнуло; сперва вниз, потом вверх, а потом вообще заболтало, точно кто–то стаскивал его с телеги или повозки, не особо заботясь о содержимом. Содержимое сердито шипело и упиралось в стенки локтями и коленями. Наконец болтанка прекратилась, и ящик стал просто покачиваться, в такт шагам людей, которые его несли.

«Но куда?» — Маргарет потрогала дырочку. Воздух был, свет — нет; значит, они идут внутри какого–то здания. Воздух к тому же сделался тяжелым и каким–то затхлым, что ли. Дышать стало тяжелее, а тут еще и ящик снова перекосило. Маргарет несли головой вперед, и ей пришлось упереться руками в торцевую стенку, чтобы не приложиться макушкой, когда носильщики затопали вниз по лестнице. Зато в дырочки стал просачиваться желтый свет фонаря.

«Когда же уже?!»

Руки заныли, голова начала кружиться, на крышку ящика сыпалась пыль, проникая внутрь. Маргарет сдалась, съехала вниз и зажала пальцами нос, чтобы не чихнуть. Наконец гроб выровнялся, и спустя пару минут носильщики с громкими, полными облегчения вздохами грохнули его на пол. Девушку встряхнуло напоследок. Она замерла; свет исчез. Она ждала, прильнув ухом к стенке. Но ни шагов, ни других звуков слышно не было.

Маргарет ждала долго, пока тело не начало затекать. Тогда она перевернулась на живот, прикрыла руками голову и сосредоточилась на крышке. Она еще ни разу не двигала то, чего не видит — но когда–то же надо начинать, да?

— Motus, — шепнула она. Ничего не вышло. Девушка натянула шаль на голову, представила дырочки в крышке и сосредоточилась не на них, а на движении. Изнутри вверх! Изнутри — вверх!

— Motus!

Крышка затрещала.

— Motus!

Изнутри — вверх. Давай, взлети!

— Motus!