Лирика. Т2 - Стихотворения 1815-1873 - Тютчев Федор Иванович (1966)

По-над холмами или в котловине,

И всю-то ночь щекочет и муравит

И провожает он, один отныне, —

Меня, меня! Силки и сети ставит

И нудит помнить смертный пот богини!

О, радужная оболочка страха! —

Эфир очей, глядевших в глубь эфира,

Взяла земля в слепую люльку праха —

Исполнилось твое желанье, пряха,

И, плачучи, твержу: вся прелесть мира

Ресничного недолговечней взмаха.

III

Or che’l ciel et la terra e’l vento tace…

    Petrarca[3 - Когда небо, и земля, и ветер умолкают… Петрарка (итал.). – Ред.]

Когда уснет земля и жар отпышет,

И на душе зверей покой лебяжий,

Ходит по кругу ночь с горящей пряжей

И мощь воды морской зефир колышет, —

Чую, горю, рвусь, плачу – и не слышит,

В неудержимой близости всё та же:

Целую ночь, целую ночь на страже

И вся как есть далеким счастьем дышит.

Хоть ключ один – вода разноречива:

Полужестока, полусладка. Ужели

Одна и та же милая двулична?

Тысячу раз на дню, себе на диво,

Я должен умереть на самом деле,

И воскресаю так же сверхобычно.

IV

I di miei pi? leggier’ che nessun cervo…

    Petrarca[4 - Дни мои легче любого оленя… Петрарка (итал.). – Ред.]

Промчались дни мои – как бы оленей

Косящий бег. Срок счастья был короче,

Чем взмах ресницы. Из последней мочи

Я в горсть зажал лишь пепел наслаждений.

По милости надменных обольщений

Ночует сердце в склепе скромной ночи,

К земле бескостной жмется. Средоточий

Знакомых ищет, сладостных сплетений.

Но то, что в ней едва существовало, —

Днесь, вырвавшись наверх, в очаг лазури,

Пленять и ранить может, как бывало.

И я догадываюсь, брови хмуря, —

Как хороша – к какой толпе пристала —

Как там клубится легких складок буря…

* * *

Голубые глаза и горячая лобная кость —

Мировая манила тебя молодящая злость.

И за то, что тебе суждена была чудная власть,

Положили тебя никогда не судить и не клясть.

На тебя надевали тиару – юрода колпак,

Бирюзовый учитель, мучитель, властитель,

дурак!

Как снежок, на Москве заводил кавардак

гоголек, —

Непонятен-понятен, невнятен, запутан, лего?к…

Собиратель пространства, экзамены сдавший

птенец,

Сочинитель, щегленок, студентик, студент,

бубенец.

Конькобежец и первенец, веком гонимый

взашей

Под морозную пыль образуемых вновь

падежей.

Часто пишется – казнь, а читается

правильно – песнь.

Может быть, простота – уязвимая смертью

болезнь?

Прямизна нашей мысли не только пугач

для детей?

Не бумажные дести, а вести спасают людей.

Как стрекозы садятся, не чуя воды, в камыши,

Налетели на мертвого жирные карандаши.

На коленях держали для славных потомков

листы,

Рисовали, просили прощенья у каждой черты.

Меж тобой и страной ледяная рождается

связь —

Так лежи, молодей и лежи, бесконечно

прямясь.

Да не спросят тебя молодые, грядущие – те,

Каково тебе там – в пустоте,

в чистоте-сироте…

Утро 10 января 1934 года

I

Меня преследуют две-три случайных фразы, —

Весь день твержу: печаль моя жирна.

О боже, как жирны и синеглазы

Стрекозы смерти, как лазурь черна…

Где первородство? Где счастливая повадка?