Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Нам никогда не должно забывать, почему мы здесь, зачем мы пришли в монастырь, какая цель у нас. Потому что если мы забудем это, то жизнь наша из самой важной и святой станет ничтожной, никчемной и бесполезной. Если наш ум и сердце не стремятся к конечному моменту встречи с Богом живым для вечной жизни в Нем и с Ним, тогда наша жизнь становится будничной: мы портим свое настроение и спорим из-за пустяков, забывая великое. Но если в нас преобладает это стремление, то маленькие споры из-за мелочей не будут иметь такого сильного влияния на нашу жизнь, как до настоящего времени мы еще иногда замечаем.

Перед тем, как оставить учеников и восходить к Отцу, Христос сказал: «Шедше убо научите все языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елико заповедах вам; и се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19–20). Вы видите, как думал, как мыслил Христос! Вот почему мне так дорога наша маленькая община: потому что у нас есть какое-то стремление к тому, чтобы охватить «все языки». Я благодарен Богу за то, что Он уже дал нам. И я хотел бы, чтобы все вы действительно удержали в вашем сознании дар от Бога нам за молитвы Силуана.

Потом апостол Павел продолжает: «...во Христе нет ни мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). В каком смысле нет? — В высшем смысле нет. В нашем стремлении к Богу пол — явление не первостепенное: это одна из трудностей, которую мы должны перешагнуть. И тогда мы живем нормальной жизнью. Однако, как нам показал опыт, этот «прогресс» недоступен мышлению очень многих и даже благочестивых людей. Их тенденция — учитывать всегда самое низшее: се que est le plus bas. Конечно, все мы в опасности падать, но если Бог дает иное, то почему отказываться от этого? Возьмите пример: апостола Павла осуждали очень многие — он говорит, что «только нам не разрешено иметь женщину-помощницу, а другие апостолы имеют...» (см. 1 Кор. 9:5). Так и в суждениях о нашей обители: [200] люди хотят низвести нас на низший уровень, в яму. Но когда человек забывает половой момент нашей жизни, помня только о принципе персоны, и возносится умом к Богу, тогда это есть дар Божий, а не какой-то поганый бессмысленный риск.

Как тогда те, кто мыслят еще по-плотски, могут молиться Божией Матери? Получается, что в отношении к Божией Матери есть еще этот человеческий элемент у многих. Но по существу — Она ведь есть высочайший образ Бога, который au-delá, за пределами всех этих мелких явлений. Почему не рискнуть нам, со слезами, со страхом, вступить на этот путь, чтобы понять величие Божией Матери? Тогда мы будем Ей молиться не как Notre Dame («Нашей Даме»), но как Существу, в высшей степени обо́женному и подобному Богу.

Прежде, чем прийти сюда, я подумал попросить вас всех написать мне, какой вопрос перед вами стоит в данный момент, чтобы мне говорить о том, что реально, практически занимает нас. И вот я получил записку, большими французскими буквами: «Question. La relation entre l'homme et le monde matériel». [201]

Такой вопрос мог бы стать темой для доктората, и невозможно на него ответить за несколько минут. Когда я получил эту записку, мне вспомнился момент, когда я жил в келье в километре от монастыря, чтобы иметь возможность вести жизнь безмолвника. Однажды, когда я уходил в свой «исихастирион», старец Силуан спросил меня:

— Ну как?

Я отвечаю ему:

— Я молюсь, и мне кажется, что я забываю мир, но я чувствую тело свое.

Тогда Силуан говорит:

— А что такое тело наше, как не этот мир?