Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Я назвал это последним словом, потому что и Господь говорит о том же на Тайной Вечере. И апостол Павел говорит об этом: «...и я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 12:31–13:13). Сильнее сказать невозможно.

И в слове, которое я назвал «последним словом» прп. Силуана, в очень короткой формуле заключена та же сила любви спасающей и являющейся центром всей жизни и Самого Божества. В писаниях свт. Иоанна Кронштадтского речь идет только об этом. И у многих других святых, кого мы ни возьмем, все сводится к этому. Поэтому прежде всего мы должны хранить любовь и стремиться к ней.

Если бы была любовь, весь христианский мир был бы единым по образу единства Святой Троицы. Если христианский мир разбит на части, то только потому, что христиане не хранят заповедей Господних. Столько разговоров, столько интеллектуальных усилий с каждой стороны убедить, что она владеет лучшим, ни к чему не привели в нашем веке, когда начались всемирные движения христиан.

Так, в нашей монашеской жизни, если мы не будем учиться любви, то я не знаю, какое оправдание можно было бы высказать в пользу монашества. Нет его! Любовь до желания пострадать за Христа и пролить кровь возможна и вне монашества. Но монашество наше — это есть особая организация всего времени в соответствии с нашим желанием спасаться, то есть стать способными воспринять вечную жизнь от Бога. Когда мы полны этого понимания, тогда приходит к нам вдохновение, которое никогда не покидает человека, даже если внешне человек может быть доведен до последнего истощания и даже быть убит, как сказал Господь: «не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать» (Лк. 12:4).

Итак, не какие-то функции в земной жизни спасают человека, а спасает человека только жизнь по заповедям Бога. Когда хранит человек заповеди эти, и хранит их действительно, с чувством, что их изрек Господь как последнее откровение людям о том, как живет Сам Бог, тогда наша жизнь вся становится другою. И хотя внешне ничего не видно, но вся красота и сила, все могущество вечной жизни — внутри человека. И научаемся мы этому великому таинству любви Божией постепенно. Монашество наше основано на тех принципах, которые приводят к этой цели.