Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Сегодня я хотел бы говорить более общим порядком. Всякая мысль, которая не соответствует по духу заповедям Евангелия, есть грех. И мы должны избежать его. А как избежать? — Когда появляется в нас действие мысли какой-либо, тогда мы кричим: «Господи, исцели мой ум! Господи, исцели мое сердце! Господи, исцели всего меня! Ты видишь, как я терзаюсь, когда меня, как раба, мучает мысль, бессмысленная по существу. Молю Тебя, защити меня! Ты знаешь, что у меня нет другого желания, как только жить по заповедям Твоим. Заповедь Твоя есть наивысший закон для всего моего бытия: и временного, и вечного. Ты дал мне полюбить заповеди Твои. Ты дал мне Свет Твой, чтобы видеть красоту Божественной жизни. И ныне спасай меня от власти страстных похотений!» Так можно начать беседу с Богом против страсти.

Иногда это может быть монолог, иногда это принимает форму диалога. Пример редчайших диалогов в жизни вселенской Церкви мы находим у прп. Силуана: когда он терзался нападениями врагов, тогда, всею силою души своей желая молиться чисто Богу, сказал Христу:

— Ты видишь, я хочу молиться Тебе, но враги мне мешают.

Господь ответил:

— Гордые так страдают всегда.

И тогда — диалог:

— Господи, научи меня, как я могу смиряться!

И короткий, но действительно трагический и сверхтрагический ответ:

— Держи ум твой во аде и не отчаивайся! [149]

И это относится к науке — как мы можем прожить день или ночь без греха. Всякая страсть человеческая, поскольку она принадлежит к миру тварному, имеет свои форму, образ и энергию. Верховный ум руководит нами в этой невидимой брани с врагом при помощи благодати, и таким путем, такой молитвой — монологом или диалогом — мы выходим из беседы с врагом и начинаем беседу с Самим Богом. Этот переход от беседы со страстями к беседе с Богом — вот что важно! И если мы все время беседуем с Богом, то, конечно, Бог станет содержанием нашей жизни. А Сам в Себе Он есть извечная «Жизнь», никогда же не умаляемая (ср. Ин. 14:6). И независимо от того, с какой страстью мы боремся: будь то плотская страсть, будь то сребролюбие, будь то властолюбие, будь то сластолюбие и так далее, — все равно, принцип, по существу, остается один и тот же: НЕ ОТДАТЬ УМА ВРАГУ...

Так, жизнь монаха есть умная жизнь, преисполненная мудрости. Монашество не противно природе человека, а выше естества человека. Когда правильно, с аскетической точки зрения и с духовной, совершается этот подвиг, тогда не возникает заболеваний психических. Люди растут в своем познании бытия в его глубинах. Подумайте, отцы это плотское воздержание назвали «целомудрием» (греч. σωφροσίνη)! Почему они не назвали целомудрием, т. е. полнотою мудрости, даже большую ученость, а именно этот момент? — В измерениях умного видения мы в монашестве по Богу преодолеваем то, что является космическим законом (когда преодолеваем, а не когда падаем). Если человек в этом подвиге преодолевает космический закон, то он становится сверхкосмическим. Однако у монаха видимость — «феномен» (как Святые Дары в Литургии) остается очень скромным. «Феномен» — это то, что мы видим. «Ноумен» — это то, что есть в нас. Так вся наша жизнь проникнута, с одной стороны, «феноменальными» явлениями, которые мы видим, а с другой стороны, то, что происходит в уме нашем («ноумен»), — совсем другое. Потому люди, которые подходят к суждению о монашестве, не учитывая всего этого, полные невежды в монашестве. И это невежество, к сожалению, даже среди церковных кругов наличествует.