Фея с островов - Симона Вилар (2017)

И все же граф чтил обычаи северного гостеприимства, поэтому, отложив на время доклад, велел оказать честь и предоставить место Дэвиду Майсгрейву.

Прибывшего усадили за одним из боковых столов, стали расспрашивать о новостях с Юга и прежде всего о самом монархе. Ранее преданные прежней династии Йорков, жители Севера еще не так давно с некоторым недоверием относились к Тюдорам. Однако время шло, все смирились, что за Генрихом VII Тюдором на престол взошел его сын Генрих VIII, красивый молодой король, полный амбиций. И теперь нортумберлендцы желали услышать, каков двор молодого короля, как он правит, строит флот, устраивает турниры, а главное, что слышно о предстоящей войне с Францией.

— Уже точно известно, что молодой Хэл[14] нападет на французов в этом году? — спрашивали у посланца.

Он отвечал утвердительно. Да, его величество только и говорит, что о предстоящем походе. Женатый на испанской принцессе Катерине Арагонской, он вместе с ее родственниками вступил в так называемую Священную лигу — папский альянс против Франции — и намерен вскоре отправиться с войсками на континент, где в союзе с Габсбургами будет воевать против Людовика XII Валуа.

Это сообщение вызвало у собравшихся восторг. Стали вспоминать, что некогда Англия почти завоевала Францию, ей подчинялись обширные французские земли, и англичане — даже столь далекие от европейской политики северяне Нортумберленда — считали, что было бы неплохо вновь пощипать французского петуха, а уклоняться от подобной миссии — позор и трусость.

Но тут неожиданно подала голос графиня-мать:

— Хорошо же Генриху строить завоевательные планы. Ему от старого прижимистого отца досталась полная казна и усмиренная страна, и он не понимает, как легко можно лишиться и того и другого. Но мы, живущие на Севере, ведаем, что такое война, не понаслышке. Это разорение, убийства и сиротство. В итоге — нищета. Нет, вижу, что мудрые советники молодого Генриха не слишком умны, если не в силах повлиять на него.

Граф с уважением посмотрел на мать: хоть одна разумная мысль среди всеобщего безотчетного ликования. Но, с другой стороны, не стоило старой графине столь дерзко высказываться: такие речи ныне равносильны измене. Особенно в доме Перси. Тюдоры не доверяют старой знати, хотя и вынуждены с ними считаться. Впрочем, если Генрих не прислушался к донесению, которое отвез ко двору Майсгрейв, то не больно-то и считаются.

Но вскоре леди Мод присоединилась к остальным дамам, которые куда больше были заинтересованы вестями о личной жизни монарха. Дамы расспрашивали о молодом короле, любопытствуя, так ли он красив, как и прежде, когда они ездили к нему на коронацию, — высокий, златовласый, статный. В этом он весь в свою матушку Элизабет Йоркскую, а точнее, в своего деда Эдуарда IV, уверяли они. А как его королева Катерина? Два года назад она родила Генриху сына, его так и называли — «новогодний принц», и вся страна ликовала. Однако ребенок прожил всего пятьдесят дней и умер, к вящей печали родителей. С тех пор у ее величества случилось несколько выкидышей, и теперь подданных интересовало, нет ли вестей о том, что Катерина Арагонская снова в положении. Увы, развел руками Майсгрейв, ничто пока не говорит об этом. Что ж, прискорбно. Особенно учитывая, что у шотландской королевской четы есть наследник, здоровый, крепкий ребенок, а вот Тюдоры пока не могут этим похвалиться. Зато, продолжал Дэвид, двор будоражат слухи о любовной интрижке короля с сестрой герцога Бэкингема, леди Анной Стаффорд, женой графа Гастингса. Говорят, сия леди была более чем благосклонна к молодому красивому монарху, об этом пошли слухи, и вмешался сам герцог Бэкингем, заявивший Генриху, что женщины из рода Стаффордов не игрушки для Тюдоров. Между герцогом и Генрихом Тюдором произошла ссора, королевскую любовницу сослали в монастырь для покаяния, а Бэкингем надолго был лишен милости его величества.