Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

— Не засыпай. Ты всегда была до отвращения ленива, а твой отец только и умел, что потакать этой лени… тебе никогда не приходилось разжигать камин. Или тащиться за водой, когда на улице ветер и снег… перебирать рис, выискивая порченные зерна. Из них варили похлебку нам, а отец должен был получать лучшее… Моя тетка держала слуг. Но и меня заставляла трудиться вместе с ними. Мол, я должна уметь держать дом… она же и подыскала мне супруга. Толстого. Отдышливого. Уродливого. Он был чиновником, важным, пожалуй, важнее ее мужа, и она решила, что если отдаст меня, то сможет купить ему новый ранг.

А все равно не получается сочувствовать. Может, потому что нас она тоже продала и особых душевных терзаний по этому поводу не испытывала?

— Тогда я и встретила твоего отца. Он не был чиновником, но золотых дел мастер, которого хорошо знали в городе, это ведь тоже неплохо? Он не был толст или уродлив, и даже нравился мне, но моя тетушка сказала, что договор уже заключен, что я обязана подчиниться. А когда я отказалась… она меня побила. Куда подевалось все ее терпение?

Что ж… здесь не принято, чтобы дети перечили. И не она ли сама внушала Иоко благую мысль, что подчинение взрослым есть наш долг и высшее счастье.

Лицемерка.

— Я все равно сделала по-своему… и моя якобы матушка прокляла меня… у ее мужа случились проблемы… все-таки большие люди не любят, когда их обманывают. Вскоре, знаю, они вынуждены были покинуть город. Честно говоря, не представляю, что с ней дальше было… мне это безразлично.

Ей безразлично все, что не касается ее самой.

Но я умираю.

Рассказ, конечно, безумно увлекательный, однако не настолько, чтобы выйти из роли. Поэтому глазки прикрываем и стонем.

Жалостливо.

— Ноешь… только и умеешь, что ныть… ты вот ничего не сделала… я ждала, готовилась… приставила трех служанок следить за тобой, а ты… только сидела и плакала… ты не сбежала из дому, не отыскала ведьму… не предложила ей краденые серьги из моей шкатулки… не уговорила сварить зелье, которое разбудит кровь никагури… да, я слышала, что моя прабабка была из их народа… и что прадед любил ее до безумия… люди никогда не могли устоять перед никагури. Тетка тоже знала… думала, я не вижу, что она подливает себе в чай черное зелье. И меня им поила перед встречей с тем… женихом. Ему ведь предлагали красивых невест, из хороших семей, а тут я… я не была глупа, я поняла все… осталось лишь подкупить служанку, которая бегала к ведьме… Твой отец никогда бы не осмелился пойти против воли моих родителей. Страдал бы, терпел, но и только… бессмысленная пустая порода. А я… я сумела повернуть свою жизнь.

Щеку обожгла пощечина.

— И он любил меня… только никто не предупредил сказал, что дочери забирают силу. Твой отец так хотел дитя, и мне пришлось его родить.

Ужасная судьба.

Еще немного и я разрыдаюсь.

Чтоб тебе…

Дышим. Расслабляемся. Слушаем исповедь и заодно уж смотрим, а то мало ли, для чего она мне тут зубы заговаривает.

— Я ненавидела тебя уже за то, что ты появилась… ты изуродовала мое тело. Ты высосала мои силы… ты забрала те капли, которые оставались, и его любовь почти исчезла… мне пришлось идти к ведьме, но уже за другим зельем. Оно действовало, но… совсем не так. Вместо того, чтобы любить меня, он сильнее привязывался к тебе… все для дорогой девочки… с каждым годом терпеть это становилось все сложнее… он только и говорил, что о тебе…

…жадная.

Ей всего и всегда было мало. Там, дома, кто-нибудь мудрый и отягощенный ученым званием, объяснил бы про тяжелое детство и психологическую травму. Но как по мне, она просто-напросто жадная.

Завистливая.

И тварь.

Пусть лицо, как ни вглядывайся, не изменится, и шея не отрастет, и уши останутся прежними, но яду ней — не на одну паучиху хватит. И хорошо, что в комнате нет лишних подушек. А то с нее бы стало помочь бедной дочери уйти.