Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

Она старше прочих и понимает что-то… что-то важное, ускользнувшее от меня с памятью Иоко. И это обидно. Мне доступно все прошлое моей предшественницы, кроме того последнего месяца, в котором она заболела.

…подали еду.

Вареная рыба на деревянном подносе и рис, который получился не слишком удачным. Значит, кухарила Араши, она всегда готовила рыбу с рисом, только рис или недоваривала, или, напротив, переваривала до клейкой тягучей массы.

Острый зеленый соус.

Маринованный имбирь и что-то еще, что Иоко помнила как аюро и, кажется, любила это. Я же разглядывала полупрозрачную желтую массу и гадала, стоит ли рисковать, пробуя это.

Ели молча.

Аккуратно орудовали палочками, однако по-разному. Араши почти не жевала, она глотала жадно, будто все еще спешила куда-то. А вот Юкико брала маленькие кусочки и так осторожно, будто опасалась, что, возьми она больше положенного, и ее прогонят от стола. Кэед была безупречна в манерах. И потому сложно было понять, любит она рыбу и рис или же терпеть не может.

Мацухито вздыхала над каждым кусочком.

Шину просто ела.

Она старательно двигала челюстями, но задумчивый взгляд ее был обращен в стол.

…тревога шевельнулась.

Что-то такое… нехорошее случилось. Или должно было случиться? Заговорить?

…я решилась, когда девочка подала чай, и Кэед, решительно отстранив служанку, сама присела к круглому заварочному чайнику. Она колдовала, что-то разливая и смешивая, и выглядела почти живой.

Почти счастливой.

— Спасибо, — я приняла в ладони чашку. — Я… много думала в последние дни.

Чай пах жасмином.

— …боги послали болезнь испытанием духа… и тела… — говорить с ними все равно, что со стеной. Слушать слушают, а пойди пойми, что творится в головах их.

И почему мне это так важно?

— …чего вы хотите?

Моя заготовленная речь рассыпалась. Я вдруг поняла, что им все эти слова не интересны.

Они не верят словам.

А чему верят?

— Простите? — подала голос Кэед. Она сидела на корточках и спина ее была пряма.

…и она не стала наряжаться к обеду. Бледную кожу ее покрывали веснушки. Рыжие. Яркие. Они были и на носу, и на лбу, и, кажется, на руках тоже.

— Чего вы хотите? — повторила я вопрос, который когда-то задавала сотрудникам.

…правдивые ответы, к слову, получала крайне редко. Но тогда они меня не слишком-то интересовали.

— Сейчас? — уточнила Кэед.

— Вообще. От жизни.

— А разве нам позволено иметь желания? — легкий наклон головы, который выражает и недоумение, и насмешку. Разве пресветлая госпожа Иоко не понимает, что женщинам, собравшимся под крышей ее дома желать нечего?

— Любому человеку, если он жив, позволено иметь желания.

Неделя.

Ровно неделя прошла с того ужина, на который я возлагала немалые надежды, только они не оправдались. И теперь мне самой было смешно.

И вправду, на что я рассчитывала?

Правдивые ответы?

Откровения?

Слезы? Признания?

Объятия?

Заверения в любви и верности… глупость какая… эти женщины разучились верить кому бы то ни было. Да и я… что я могла им предложить?

Только старый дом, нуждавшийся в заботе. И иллюзию покоя.

Почему иллюзию?

Потому что шкатулка, в которой Иоко хранила немногие свои сбережения — справедливости ради стоит сказать, что не только свои, — была почти пуста. Пара золотых лепестков, скромная кучка серебра и вязанка медных монет.

Вот для чего, стало быть, дырочки в них.

Удобно.

Я села и попыталась вспомнить, куда ушли деньги.

Ничего.

Молчание и… ощущение вины? Их не украли, это я знала точно. Быть может, Иоко перепрятала монеты? Но куда? Я сдавила голову руками с трудом удерживаясь, чтобы не удариться лбом о низкий столик. Столик был красив — полированное дерево и мозаика из разноцветных камней. Тонкая работа.

Дорогой?

…Иоко не знала.