Дом последней надежды - Екатерина Лесина (2018)

Не знаю. Но нет тайны… мы продадим гобелен, который починила Кэед… и шелковые шарфы… веера, расписанные Юкико… две сливовых ветви и еще море, созданное всего-то парой линий. Меня до сих пор поражает это ее умение…

…травы.

…Шину знает толк в торговле, а потому я надеюсь, что мы соберем достаточно средств, чтобы не просто починить крышу, но и привести дом в порядок.

А там…

…что-то да будет…

Рыбки суетились. Рыбки тянулись ко мне, и если я протяну руку, они позволят коснуться влажной своей чешуи… рыбок на самом деле нет, это живая сила проклятой крови, заключенная в каменном шаре…

— Хватит, — этот голос отрезвляет и рыбки прячутся.

А я моргаю, пытаясь справиться с головной болью. И еще пониманием того, что меня просто-напросто загипнотизировали или как это здесь называется? Главное, что я совершенно не представляю, что рассказала… наверняка, много лишнего, но…

— Подай госпоже воды…

Этот приказ исполняется незамедлительно. И мне даже помогают напиться. Вода холодная до ломоты в зубах и подкислена соком циннары.

— Спасибо…

— Здесь не отмечено, что ваша кровь несет силу, — в голосе судьи мне слышится недовольство. И писец — откуда и когда он появился? — нагибается еще ниже. Мне видны лишь макушка его, широкие рукава халата и доска с закрепленным на ней свитком.

— Я… не знала…, - мне не хочется отвечать, но воля моя еще подчинена чужой. — Я не знаю, что делать.

Это прозвучало жалобой.

— Вам будет назначен наставник…

…хорошо это?

Плохо?

В памяти Иоко пустота… наставник — это логично, если подумать, необученный маг способен доставить множество неприятностей. Вопрос лишь в том, что мне придется заплатить.

А придется.

— Вы знаете, зачем вас вызвали? — тон смягчился.

Или мне вновь это кажется?

— Нет, господин, — я прячу дрожащие руки в рукавах и пытаюсь справиться с ознобом. Меня трясет и…

…судья поднимается.

Его движения видятся мне нарочито медленными и какими-то неправильными, будто не человек он, но кукла, которой управляют извне. Вот нелепо дергаются руки, будто судья запутался в собственном платье. Вот он переваливается, не способный найти равновесие, и мальчишка-прислужник подставляет плечо.

Судья ковыляет.

Ему больно?

Пожалуй.

Но он идет. А я смотрю… в красные очки, за которыми прячутся глаза… а мне бы увидеть, заглянуть… и справиться со страхом, который решил вдруг появиться. Он вспыхивает, парализуя все тело, и Иоко беззвучно кричит, оглушая напрочь… а я смотрю.

Смотрю.

И позволяю коснуться себя.

Судья кладет раскрытую ладонь на мою голову, и эта ладонь невесома, как осенний лист. Суха. И хранит остатки тепла. Оно проникает сквозь кожу, наполняя тело солнечным светом. И дышать становится легче, и… и страха больше нет.

Благодарность?

Пожалуй.

Я позволяю себе поднять голову и посмотреть на человека… человека ли?

Усы вот ненастоящие, и пудры слишком много, чтобы различить черты лица. На деле же судья не так и стар.

И не молод.

Он… стоит за гранью, которую возвел сам же, навсегда отделив себя от мира людей. И порой, не слишком часто, но все же, испытывает сожаления…

…откуда я это знаю?

Сила.

Он делится с силой, потому что источник вытянул те крохи, которые были во мне. Проклятая… кстати, почему проклятая? Главное, что кровь — еще не панацея. А сочувствовать судье, человеку, облеченному властью и стоящему за спиной Наместника… подчиненному даже не ему, но самому Солнцеликому, который лично назначает судей, ибо блюдут они закон именем императора и честью его…

…что может быть смешнее?

Кто я?

Кто он?

— Спасибо, — я даже не произношу это вслух. Губы шевелятся, но он понимает. И отвечает кивком. А потом убирает руку и возвращается на место, двигаясь все так же нелепо, рывками.

Болен?

Или…