Ветер с севера - Симона Вилар (1996)

С луга долетали звуки рожков и нестройного пения.

Ги печально вздохнул. Рядом монотонно бормотал молитвы брат Тилпин.

– Господи, спаси и помилуй! Если они уже сейчас так спорят, то что станется, когда они как следует хлебнут вина!

Поймав взгляд юноши, монах тут же заговорил о том, что ему не следует брать Эмму Птичку в жены, ибо это великий грех, поскольку девушка – избранница Господа и ей уготована иная судьба. Он многословно убеждал сына графа не вступать в кровосмесительный союз, а посвятить себя, как он и намеревался, служению Всевышнему, поскольку близится время Страшного суда и негоже будет юноше предстать перед Судией с таким грехом на душе, как союз с близкой родственницей. Ги обращал на него внимания не более, чем на надоедливую муху, невзирая на то, что помнил брата Тилпина еще с младых ногтей, когда тот водил его в скрипторий монастыря, благоговейно разворачивая перед мальчиком древние манускрипты. Он только встряхнул головой, когда монах оставил его в покое и с криком кинулся в сторону костров, заметив, как блаженный Ремигий, сунувшись с куском лепешки за каплющим с туш жиром, не выдержал жара и принялся затаптывать жгучие угли.

Возле ближней ограды разложил свои товары пришлый коробейник. Деревенские кумушки восхищенно ахали, разглядывая его немудреный товар – медные нашейные гривны, ожерелья из клыков волка, оберегающие от дурного глаза, вырезанные из древесного корня чаши, оловянные фибулы, бусы из синих стекляшек, костяные амулеты, пряжки для сандалий и поясов. Лоточник обменивал свои сокровища на яйца и кровяные колбасы; булавку с блестящим стеклышком променял на новое топорище, а один из воинов Фулька, под дружный хохот, купил для своей милашки за полдинария костяную пряжку для волос. Ги тоже подошел к торговцу. Лоточник глухо и нетерпеливо мычал, на пальцах объясняясь с покупателями, но обычного азарта купца, у которого идет торговля, в нем не чувствовалось. Юноша даже заметил, как одна из деревенских красоток, с заплетенными едва ли не от висков толстыми косами, тайком стащила с лотка медную пряжку. Коробейник, озираясь по сторонам, этого даже не заметил. Не долго разориться, если так обращаться с товаром. Кроме того, в своей лохматой волчьей безрукавке, доходившей до бедер, с голыми, мощными, как столбы, ногами, перевитыми до колен ремнями грубых башмаков, возвышающийся почти на голову над всеми окружающими, этот коробейник больше напоминал лесного грабителя, чем мирного франка-торговца.

Когда Ги стал перебирать товары в коробе, женщины вокруг притихли, глядя на него с насмешливым любопытством. Ги же, выбрав наугад головную повязку из кожи с посеребренными чеканными лилиями из бронзы, спросил:

– Сколько?

Немой торговец молча растопырил ладонь с кривыми грязными пальцами.

– Пять динариев?

Ги решил, что это, пожалуй, слишком дорого для столь суетной вещи, и, хмыкнув, бросил побрякушку обратно.

В тот же миг он увидел, как маленькая белая ручка скользнула из-за его спины в короб. Он вздрогнул. Рядом с ним стояла Эмма, лукаво поглядывая на него и перебирая содержимое короба. Ги видел ее опущенные пушистые ресницы, темные и загнутые на концах, точеный нос, мягкую ямочку улыбки на щеке и снова испытывал странное волнение, словно не будучи в силах сделать вздох из-за пылающего в груди жара.

Девушка какое-то время перебирала товар, а затем взяла в руки браслет из позолоченных навитых спиралью колец, оканчивавшихся змеиными головами со стеклянными бусинками глаз, и посмотрела сквозь него на солнце.

– Дева Мария! Как хорош! И что ты хочешь за него, бродяга?

Хмурый лоточник, тяжело глядя на нее из-под спутанных волос своими желтыми рысьими глазами, растопырил обе ладони, а потом добавил еще пятерню и два пальца.

– Семнадцать? Ты требуешь семнадцать динариев? Да тебя стоит высечь, проклятый разбойник!