Маска резидента - Андрей Ильин (2001)

С трудом удержав тело в равновесии, а сосиски в желудке, что доказал судорожным зажиманием рта ладонью и подозрительными бульканиями (а зачем мне показывать полное лицо, если можно только половину?), я отскочил на два шага, больно наступив каблуком на ногу объекту покушения. Одновременно незаметным движением свободной руки я ткнул его сквозь одежду в бедро тонкой иглой небольшого, зажатого меж пальцев шприца-тюбика. Боль в отдавленной ноге должна была отвлечь его внимание от игольного укола. Сильная боль перекрывает более слабую.

Объект раздраженно оттолкнул меня. Я, бормоча извинения, отлетел на тротуар. От удара, вызванного падением, сосиски вывалились наружу. Это должно было охранить мое здоровье и оберечь от нежелательной разборки с телохранителем. Кому охота возиться с опустившимся, к тому же облитым блевотиной алкашом? Реальной опасности, кроме возможности испачкаться в содержимом его желудка, такой представлять не может.

— Пошел вон! — прорычал телохранитель и дал мне крепкого пинка в выступающий зад.

Тоже мне, хранитель, пинка дал, а нападения на хозяина не заметил!

Чертыхаясь, постанывая и утираясь, я покидал поле боя. Выигранного боя! Мой подопечный еще ходил, еще чувствовал, но был уже покойником. Поступившее в его кровь «лекарство» начало уничтожать его организм изнутри.

Он умер через три часа от внезапно случившегося сердечного приступа, хотя до того на сердце не жаловался. Бывшие при нем близкие и друзья ничего сделать не успели. Да и не смогли бы. Он был обречен. Как говорится, медицина в данном случае бессильна. Его смерть пришла не тогда, когда он умер, и даже не тогда, когда столкнулся на улице со случайным алкашом, а много раньше, когда он услышал о странном, не входящем в реестр службы безопасности учреждении. Вот тогда он и скончался.

Но я кончины своего подопечного не ожидал. Я спешил. Бросив «Москвич», уже на других, но опять-таки «своих» «Жигулях» я мчался на следующую сценическую площадку, где мне предстояло разыграть третье трагическое действо. Пока в графике. Опережение семь минут. Признаков слежки Нет.

Только бы не нарваться на опасную своей непредсказуемостью случайность.

В какой-то степени происходящее повторяло недавнюю эпопею на судне. Тот же принцип: один день — один покойник, но совсем другие масштабы. Тогда я стриг верхушки и располагал днями, сегодня выкорчевывал корешки и чувствовал себя тесно даже в рамках часов. Еще имелось одно существенное отличие. Там мы были одни. Здесь приходилось действовать в окружении прохожих, соседей и других не имеющих отношения к моей мести людей. Здесь я пусть не юридически, но морально отвечал за каждую миновавшую цель шальную пулю. Я не боялся лишних трупов, я не желал бесполезных трупов. Мне было довольно запланированных.

Третьего мафиозного главаря я добыл с крыши его же дома. Нет, я не прыгал сверху Тарзаном ему на плечи, не ронял с карниза кирпичи. Я, поднявшись на заранее отпертый чердак, запустил в опять-таки заранее просверленное в вентиляционном стояке отверстие сдвоенную тонкую трубку. В одной половинке был запрессован глазок микрокамеры, в другой не было ничего. Аккуратно опуская ее вниз, я подсчитывал стравливаемые с катушки сантиметры. Кажется, все. Теперь воткнуть ближний конец видеошнура в гнездо, расстегнуть верхнюю панель, открыть монитор, включить питание, отрегулировать настройку. Сделано. На тусклом экране я различил лохмотья висящей по стенам пыли и светлый узор точек от декоративной вентиляционной решетки. Так, понятно. Для того, чтобы хоть что-то увидеть, надо развернуть камеру на 180 градусов. Я тронул ручку горизонтального смещения. Решетка вползла в экран. Сквозь нее я различил дверь, сливной бачок, унитаз.

На месте.