Дикий берег - Татьяна Ефремова (2015)

– Ты сдурел, командир? Чего за лажу ты несешь?

– Лажу?! – Денис орал, нисколько не заботясь, как он выглядит сейчас со стороны. Ненависть к этому хмырю заслонила все. – Значит, лажу? Довел мужика до самоубийства, а теперь изображаешь невинность, да? Мало тебе было двоих убитых, обязательно надо было и этого порешить, да?

– Ты охренел? – поинтересовался Серега почти ласково и обернулся, ища поддержки у окружающих.

Окружающие смотрели на них со священным ужасом.

– При чем тут я? На хрена мне было его доводить? Я его знать не знаю.

– Да ты что! А зачем же ты здесь тогда? С корками своими? На природу полюбоваться приехал, да? А так ни сном ни духом, да? И Глушенкова не знал до этого, и задания никакого у тебя нет?

– Погодите, мужики! – встрял изумленный Колян. – Вы о чем сейчас? Какие корки? Братан, он о чем сейчас гнал, не пойму?

– Да, покажи братцу удостоверение, а то он не в курсе, похоже.

– Ты о чем, командир? – повторил Серега, отмахнувшись от закипавшего на глазах Коляна. – Может, объяснишь, чем это я мужика довел, что он со скалы прыгнул? Ведь он сам прыгнул, куча свидетелей этому. Так чем же таким я его довел, по твоему выражению?

Колян вдруг вклинился между ними, растолкал в разные стороны.

– Рассказывай, – велел он Денису. – Нам всем интересно, что происходит.

Денис оттолкнул от себя руку, которой Колян до сих пор придерживал его для верности, и понял вдруг, что не знает совершенно, о чем рассказывать. С чего начинать и, главное, какие подобрать слова, чтобы все эти люди, смотрящие на него сейчас, кто с недоверием, а кто с надеждой, поняли его, поверили.

Вздохнув, он начал с главного – с ночного разговора с Вадимом Сергеевичем Глушенковым, неудачливым изобретателем и очень упрямым человеком.

Рассказал, как мог, о его многолетней работе. О результатах, приведших его вместо мировой славы к добровольному полету в пятидесятиметровую пропасть. О давлении спецслужб, о гибели жены, в которой он винил себя в первую очередь и те самые спецслужбы во вторую, о его догадках относительно смерти Лешки как случайного свидетеля. Умолчал он только о подозрительном интересе Сереги к чужой жене. Уже хотел было выложить и это подозрение покойного Глушенкова, до кучи, так сказать, для полноты картины. Но наткнулся вдруг на бесконечно усталый, погасший Иринин взгляд и прикусил язык. Она и сама наверняка уже поняла, что происходит, о чем пытался сказать ей утром Глушенков. Так зачем бередить свежую рану? Кому от этого лучше станет, спрашивается?

– Я чего-то не понимаю, командир, – нарушил общее ошеломленное молчание Серега. – А меня-то ты в чем обвиняешь?

– Как это? – опешил Денис от такой наглости. – Так не ты разве здесь за ним следил? Не ты пытался давить, чтобы он согласился с вами?

– Не я ли тетку и лодочника по башке отоварил, ты это хочешь сказать? Нет, не я. Вынужден тебя разочаровать. И Глушенкова твоего я первый раз увидел, когда в лодку на том берегу садился. И ни про какие его шашни с китайцами я знать не знаю. Мне это ни к чему.

– Так ты же из органов?

– Из каких органов, – встрял, повысив голос, Колян. – Объяснит мне кто-нибудь, о чем здесь базар?

– Да с чего ты взял это? – не сдавался Серега, проигнорировав вопли родственника.

– А корки?

– Какие?

– Красные! Ты дурака тут из себя не строй. Мы твое удостоверение оба видели.

– Какое удостоверение?! – взревел дурниной отчаявшийся Колян. – Братан, что за дела?